И он, наконец, бросил на меня короткий и безразличный взгляд.
— Времена меняются, ночью город уже так же активен, как и днем, и даже одичалому сложно найти место, чтобы сожрать жертву и не быть вспугнутым, — пророкотал альфа-бочка.
— Если так, то почему, оставаясь раз за разом голодным, он не нападал за одну ночь дважды, кроме как за сутки перед полнолунием?
— Почему нас, на хрен, вообще должно это волновать? — вмешался в разговор мерзкий Видид, который, очевидно, передумал уходить, эффектно хлопнув дверью.
— Хм… потому что альфам, предположительно, стоит не только кайфовать с себя любимых, позволяя мозгам одеревенеть от всеобщего облизывания их задниц и лживых похвал, но еще и немного думать о всеобщих безопасности и благе? — снова сорвался на язвительность Риэр.
— Да что может быть известно об этом кому-то вроде тебя?
— Ты об облизывании кем-то моей задницы или о заботе о ближних и подчиненных, потому что в обоих случаях мой опыт очень разнится.
Черт, конечно, все они тут наверняка недалеко ушедшие друг от друга ублюдки, но в иных обстоятельствах этот мужчина, по крайней мере, привлек бы мое пристальное внимание и, вероятнее всего, вызвал бы стойкую симпатию.
— К делу! — строго прервал очередной виток ссоры Нирах.
— Конечно, — кивнул без намека на почтительность Риэр. — Все укушенные в этом месяце — здоровые, физически развитые люди, гипотетически способные перенести обращение и впоследствии стать неплохими бойцами.
Когда остальные промолчали, он повернулся к нашему надзирателю и, окатив его явно неприязненным взглядом, спросил:
— Сколько не смогли пережить обращение в этот раз?
— Шестеро из двадцати девяти, — ответил тот, глядя в пол.
— Из двадцати восьми, — не скрывая раздражения, поправил его Риэр и кивнул на меня: — Ее мы не считаем, она особняком идет. Обычно в момент оборота умирает… сколько? Половина или даже больше из числа случайно укушенных?
— Где-то так, — ответил ему Артан, заметно помрачнев, как и остальные альфы.
— Это наводит меня на мысль, что никто из них, — Риэр обвел объединяющим жестом все клетки, — не является случайно попавшейся на зуб одичалого жертвой.
— Чушь какая-то! — пренебрежительно фыркнул Видид. — Как будто одичалые в звериной ипостаси способны хоть что-то соображать. Они думают только о том, чтобы жрать и трахаться!
— И я о том же. Полагаю, все эти нападения к одичалым вообще никакого отношения не имеют, — ответом ему снова было молчание, и Риэр, кажется, начал терять терпение: — Ну же, напрягите память и извилины! Двадцать девять укусов, по одному на каждую ночь лунного месяца, и в конце — жертва, призванная своей смертью замкнуть цикл.
