— Это Джейн Остин, дорогая, — говорит Тетя П.
— Что? — спрашивает Бабушка, сидя у огня.
— ДЖЕЙН ОСТИН, — рявкает Тетя.
— ЭКСКЛЮЗИВ? — вопит в ответ Бабушка. — ДА, — и кивает, как и положено Престарелому Родителю.
Ни одна из моих тетушек, я убеждена, никогда не пила чай из кружки. Для них всегда достают фарфоровые чашки.
Тетушки Пенелопа и Дафна — на удивление неразлучны. Они всегда обмениваются взглядами — испуганными, тревожными или неодобрительными. Мир то и дело не отвечает их Невозможному Стандарту. Иногда я воображаю себе галерею их неудачливых кавалеров — широколицых фермеров графства Мит, облизанных коровами, но тщательно умывшихся и надевших твидовые костюмы ради вечера в Эшкрофте. Фамилии фермеров Каслбридж, Фарнс, Эйнсли. Сестры остры на язык и, когда гости ушли, смеются над каждым.
— Что за руки у него, ох уж и руки.
Это про Каслбриджа.
— Тебе не показалось, что он ужасно бормотал, дорогая? Могла ты его понять? А я нет. Может, ты в него влюбилась?
Это про Фарнса.
— По правде говоря, я никогда не видела, чтобы вилку так использовали.
Это про Эйнсли.
Поджатые губы, поднятые подбородки, выгнутые брови: каждая сестра уничтожает поклонника другой, будто ножницами режет бумажную куклу. Никто из гостей не дотягивает до стандарта, решают сестры, и их души выбирают общество друг друга как наилучшее.
Так Тетушки стали парой.
— А это…
— Домашний торт, — говорит Мама.
— Домашний торт. Пирог, да. Ясно. Яблочный?
— Ревенный.
— Ревенный. Ну, хорошо. Ревень, Дафна.
— Да. Ревень.
От предрасположения или от скупости, как говорит Бабушка, тети — худощавые женщины. Когда они берут чашки чая, делают это только большим и указательным пальцами, остальные три вытянуты веером для баланса и изящества. Они чуть наклоняются вперед, брови их подняты, губы сжаты в самый маленький сморщенный комочек, они потягивают потрясающее темное варево, которое сделала моя мать.
— Ревень? Ну-ну, хорошо, Дафна.
Папа приходит поздно. Не сняв высокие резиновые сапоги, он входит в кухню, и происходит внезапное волнение. Его сестры взлетают, как воронья стая.
— О Вергилий. — Они порхают вокруг него несколько мгновений. — Вергилий, ты похудел? Что это на тебе надето? — Вопросами Тетушки выказывают свою любовь.
Мой папа немного смущен.
Тот человек — океан эмоций, как сказал Джимми Мак.
Зная, что тетушки собирались приехать, Мама привела все в порядок, как только смогла. Убрала кучу вещей в шкаф, спрятала чайные полотенца, которые мы обычно используем, и достала кремовые, какие я никогда не видела — на время Посещения была спрятана Нормальная Жизнь нашего дома. Мне это в некотором роде нравится. Есть ощущение события. И вот мой папа стоит в своих сапогах и видит, каким опрятным стал дом, приготовленный для его сестер. Он понимает, как много усилий приложили Мама и я, и в его глазах такое сияние, какое появляется, когда чувства, словно волны, поднимаются в его сердце.
