Вся моя жизнь была расчерчена.
Впрочем, эту жизнь мне давно сломали…
Когда летом 2003-го меня слегка убили (да что там, любовник прирезал, надо же хоть раз назвать вещи своими именами), я кое-как выползла, и стало ясно: это действительно рубеж. Внутри — пустота, впереди — пустота. Мир рухнул в одночасье. Все, что я знала о нем, аннулировалось в полночь. В предрассветный час июньской ночи. Прекрасное время для того, чтобы тебя убили…
Мне нужна новая причина жить. Чтобы двигаться дальше, мне надо ходить новыми путями.
Только цель даст смысл — и право на действия. Значит, мне нужна цель, способная заслонить собой все.
Я и прежде не пыталась сделать вид, что…
Я и прежде не пыталась сделать вид, что нарисовалась в этой жизни просто так.
Всегда казалось, мне нужна слишком веская причина, чтобы оправдать свое присутствие здесь. Первое детское ощущение: я не понимала тех, кто пользовался жизнью по праву. За собой я не чувствовала вообще никакого права. «Незаконнорожденная». Я родилась с чувством, что я в этой жизни — вне закона…
Может быть, я просто умудрилась дойти до последней инстанции в элементарных поисках отца?
«Отче наш…» Значение этих слов стало огромно. Просто это был единственный «отче»… И это стала единственная реальность. Мир вокруг отдалился, образовалась прослойка холодного безмолвия между мной и им…
…Странная все-таки получается молитва. Только прошепчешь: «Ничего ведь не прошу. Дай исполнить Твою волю. Но… помоги…» И уже не отведешь взгляд от лика…
А дальше — ощущение, что вцепилась в солнце на небе — и с силой тянешь к себе его луч. И тогда как будто спица вонзается в позвоночник — и понимаешь: все, понеслось.
Дрожь, озноб — по плечам, по спине…
И вот теперь, убитая, обездвиженная, в полубреду, я как заклинание упрямо гоняла в мозгу слова молитвы. Чувство, будто уперлась лбом в кирпичную стену и стараюсь ее сдвинуть. А я просто пыталась ввинтиться обратно внутрь плоской декорации под названием жизнь…
…Это похоже на погружение в черную воду: все глубже, все дальше… И это похоже на холод. Это и есть холод. Холод — и стрела изо льда, устремленная строго вверх.
Состояние охотника. Состояние зверя. Состояние, в котором непостижимым образом знаешь о жизни уже абсолютно все. В этом состоянии лучше всего убивать.
Я не знаю ничего страшнее молитвы. Я не знаю ничего страшнее человека, лишенного сомнений…
«Только цель даст смысл — и право на действия. Значит, мне нужна цель, способная заслонить собой все
