…Да что ты будешь… И в зеркале вместо моего собственного лица — его рожа. Взгляд такой, что лучше удавиться самой. Твою мать! Может женщина хотя бы минуту побыть одн…
— Рысь, ты что, бреешься?
Сразу убить?..
— Мужчина… — в воздухе раздается отчетливое клацанье зубов. — МОЖНО Я УМОЮСЬ?!
Щечки дергаются вместе с глазками.
— За «мужчину» ответишь…
Пять часов утра. Зима. До выборов — неделя. Листовок — море. Люди уже фактически мертвы. Тишина. Темнота. Мир висит на волоске.
И мой дикий хохот.
В черном зеркале из-за моего плеча озадаченно выплывает размытое мертвенно-белое лицо «НБ-Смерти» — Романа.
— Рысь, я с тебя тащусь… ты «истинный ариец»…
В этот момент Штирлиц как никогда был близок к провалу…
* * *
Весна 2004 года
…Найду — и убью.
Это просто.
Это гораздо проще, чем можно себе представить. Надо только найти. А в остальном… Я уже срослась с его смертью, она пропитала меня насквозь, она почти заменила мне кровь. Она тяжело оттягивает мне руки. Она прольется с моих пальцев, как скопившаяся на листьях дождевая вода. Его смерть шлифует меня, как нож. Его смерть войдет в него, как уже вошла в меня…
Такая мелочь, как честь… Не тебе, гнида, поднимать на нее руку. Я пригвозжу тебя к твоей смерти, я подарю себе это наслаждение. Никогда в жизни я ничего так не желала. Ты даже не поймешь за что. И меня меньше всего заботит, чтобы ты что-то понял. Наказывать тебя, что-то объяснять? Зачем? Просто найду — и убью. Как бешеную собаку.
Ты даже не поймешь. Кто бы сомневался. В этом-то все и дело. Мы не сошлись во взглядах на такую мелочь, как человеческая честь и жизнь. Так вот я утверждаю, что честь — дороже жизни. Особенно твоей. Для тебя норма — то, что пытался сделать со мной ты? Не обессудь. Для меня норма — то, что сделаю с тобой я.
Найду — и убью.
Кто-нибудь еще хочет спросить, почему я не вступаю в НБП?
