— Что Вы тут делаете?
— Пришел рассказать тебе кое-что.
— Немедленно покиньте мой дом. — Подбородок Нио гордо вздернут, а руки сжаты в кулаки, выдавая его волнение.
— Нет, пока не расскажу тебе все, что хотел. Так что сядь и слушай. Все началось с того…
Когда Шун закончил свой рассказ об их знакомстве, оборотень с бледным лицом и тусклым взглядом все так же сидел в кресле.
— Это все? — осведомился он холодно.
— Нет, не все. Шрамы могут быть не только на теле, — услышав эти слова, Пайрис вздрогнул и еще больше побледнел, но дракон еще не закончил, — но и на душе. У тебя обезображено тело. Да, это больно и страшно, но у меня тоже есть своя боль. Я не говорю, что она больше твоей. Вовсе нет. Она просто другая. Я дракон, который… — Шун сделал глубокий вдох и все же закончил признание, — который боится высоты.
— Что? — Впервые с того момента, как Шун вошел в комнату, на лице оборотня проступило какое-то иное выражение, помимо холодного безразличия. Пусть это было удивление. Пусть. Главное, что его каменная маска треснула, давая чувствам прорваться наружу.
— Да. Я боюсь высоты. Когда был маленьким, очень хотел доказать братьям, что не хуже них, и спрыгнул с крыши. Крылья были еще слишком слабы, чтобы удержать меня в воздухе, и я рухнул вниз, ломая себе все, что только можно было сломать. Мне не надо объяснять тебе, что такое боль и страх. Кто-то учится жить с ними, кто-то преодолевает их, а я не смог. Я так и не переборол ужас падения, когда, выздоровев, поднялся на крышу. Я не могу летать. Не могу довериться своим крыльям, потому что страх перед высотой и видение моих изломанных крыльев навсегда остались со мной.
Немного помолчав и переведя дыхание, Шун продолжил рассказ-исповедь:
— Двадцать восемь лет я прожил в доме родителей, ежедневно чувствуя жалость своих родных. По их обоюдному решению рядом со мной не велось никаких разговоров о небе, полетах или чем-то подобном. А если я входил в комнату, они сразу же все замолкали, отводя взгляды. И эти фальшивые улыбки… я буквально начал задыхаться в том доме, так что, когда мне исполнилось сорок, я сбежал из дома, так и не дождавшись совершеннолетия. Просто не смог больше там находиться. Долго бродил по странам, пока не осел в этом городе. Вот, собственно, и вся моя история.
— А сколько тебе сейчас? — Нио сидел на стуле, прикрыв глаза, но его голос дрожал от волнения.
— Двести тринадцать. И еще. Те картины… это я их рисовал. Вот и все, что я хотел тебе сказать.
