— Нет, зачем же? — засуетился, садясь и снова вскакивая, Виктор Артемович. — Нет, позвольте… Произошла ошибка, официант пьян, но мы разобрались, и я ошибку исправил… Очень вас прошу, умоляю!..
— Виктор Артемович, просто я собираю коллекцию таких документов, это мое хобби! — без улыбки ответил Ивашнев, вставая. — Девяносто семь рублей и сорок два — в этом что-то есть.
— Он просто перепутал, то был не ваш заказ, ведь я же взял его блокнотик. То был заказ с соседнего столика! Товарищи, дорогие, ну что угодно…
— Павел Васильич, тебе что угодно сейчас?
— Мне угодно — коллег наших догнать.
Вежливо попрощавшись с Виктором Артемовичем, друзья спустились к гардеробу, где их ждали Валя и Вера.
— Как всегда? — понимающе спросила Валя.
— Нет, Валюша, — ответил Стольников. — Всегда было до пятидесяти процентов от суммы заказа, а тут все сто тридцать. Ваня, покажи счета. Сто тридцать процентов — этот факт стоит акта!
— Несомненно стоит, Пашенька. Он рассчитывал, что присутствие девушек не позволит нам торговаться. Учет психологии! — при девушках платят широко и не берут сдачи.
Вернувшись пешком в гостиницу, они поздравили Павла с боевым крещением в этой командировке и с удовольствием выпили крепкого чаю, который мастерски заварила Валя. Вскоре Иван деловито поднялся, сказав, что должен еще раз вместе с Валей посмотреть «документ», откопанный сегодня ею, — кажется, нащупал, в чем там загвоздка.
— Досрочно рабочий день начинаете? — засмеялась Вера, показывая на часы — приближалась полночь.
Она и Павел остались наедине. Ее напряженность сразу усилилась. Вера предложила еще чаю, но он отказался: иначе бессонница гарантирована. Поинтересовалась анкетированием, коль уж начали новый рабочий день. Павел рассказал, что студенты сработали четко, больше половины анкет вернулось в управление, и сегодня он начал обрабатывать данные. Предварительные результаты неожиданные: похоже, тут не привыкли премировать активистов. Он рад, что этой работы как раз хватит до возвращения теплохода — не любит вынужденных простоев в командировках.
— Полночь, а мы чай пьем, все наперекосяк, — сказала Вера. — Но я привыкла, в командировках всегда так. А мне эта ревизия напомнила институт. — Она выключила люстру и включила настольную лампу — в комнате сразу стало уютнее, — села в кресло и жестом предложила ему сесть напротив.
Слушая Верины воспоминания, Павел попытался представить ту ее дальнюю и неизвестную ему жизнь, ее квартиру, сына, улицу, по которой она ходит в свое управление, — и не смог. Ощутил лишь тоскливую усталость: все старо, как мир, и сколько вокруг неверных жен или таких вот «соломенных вдов»… А сколько благополучных с виду семей на самом деле давно разрушены изнутри, как зуб пульпитом, или же настолько подточены изменами, непониманием, отчуждением, что готовы лопнуть, рухнуть, рассыпаться в любую минуту, только тронь. Эти семьи — одна форма, декорация, пустая оболочка.
