На обратной дороге в город отец выглядел необычно грустным. Мне кажется, он сильно переживал из-за чего-то, чем он не мог поделиться с матерью. Я жалею, что не спросила его о причине. В прошлом году он умер.
После этой длительной поездки магия жизни преуспевающих ньюйоркцев перестала на меня действовать, и я по-новому оценила город за его достоинства – равнодушный, ритмичный пульс жизни и бесчисленные возможности для новых направлений в поиске себя.
Было приятно услышать от Алана и Дженнифер, родителей Брайана, что я была первой его девушкой, которую они пригласили в летний дом в Хэмптон-Бэйс. Но они моментально испортили дело, объяснив, что желали знакомиться только с теми девушками, с которыми у Брайана были самые серьезные намерения, словно менее серьезные для них не существовали. Алан и Дженнифер часто упоминали свой летний дом, оставляя сообщения на автоответчике Брайана, чем навели меня на мысль, что они выросли в бедности. На самом деле это было не так. Дженнифер выросла в семье двух агентов по недвижимости из Гарден-сити, работавших вместе. Алан был сыном еврейского портного с нижнего Истсайда, который умел экономить деньги и выведывать секреты, не отрываясь от снятия мерок длины шагового шва. Брайан рассказывал, что познания деда о личной жизни его клиентов помогли устроить Алана в частную школу, где евреев не жаловали. Когда отец Алана умер, немногие пережившие его клиенты на Парк-авеню вздохнули с облегчением.
У Брайана есть младшая сестра – Марта. Мы встретились однажды на концерте на Ирвинг-плаза. Возможно, оттого, что она была нехороша собой, Марта стала относиться к жизни с иронией и превратила свое тело в полотно для коллекции странных татуировок, одна из которых изображала артишок.
Мама Брайана, Дженнифер, когда-то была писаной красавицей. На фотографиях, развешанных в гостиной их летнего дома в Хэмптон-Бэйс, она всегда выглядит на вершине блаженства – ее рот накрашен и раскрыт, словно роза, распускающая лепестки.
В тот вечер, когда мы с Брайаном добрались до Хэмптон-Бэйс, мы целовались в машине, прежде чем зайти в дом. Так у нас завелось. Мы всегда целуемся. Брайан внезапно отпрянул, когда увидел, что весь дом погружен в темноту.
«Что-то не так, – сказал Брайан. – В доме не горит ни одно окно». Я почувствовала неладное.
Глаза Дженнифер опухли так сильно, что мне было неловко смотреть на нее. Я тихо спросила Брайана, хочет ли он, чтобы я ее осмотрела. Он ответил, что ее глаза всегда опухают, когда она расстроена, но чтобы так сильно, он еще не видел.
