Скользкая мостовая вдруг ушла из-под ног. Краткий миг полета. Я взмахнула руками, «схватилась» за воздух, чувствуя камни мостовой, гладкий лед и подошвы собственных ботинок. Успела представить падение, удар, крик боли. Леди не носятся, словно газели, тем более в такой ситуации, когда ничем не могут помочь. Ну что мне, лошадей на скаку останавливать, что ли?
Мысли куда быстрее магии, я просто ничего не успела придумать, кроме одного – уцепиться за падающий снег и разрушить связи между частицами льда у себя под ногами. Откатила изменения воды назад, и вместо ледяной корки меня встретило рыхлое крошево. Я упала на спину и несколько секунд глотала холодный воздух, стараясь разогнать цветные пятна перед глазами. Кто-то снова закричал…
– Леди, – склонился ко мне мужчина с седыми бакенбардами, – можете встать?
Я молча ухватилась за протянутую ладонь и с усилием поднялась. Между лопатками поселилась тягучая боль, перед глазами кружились снежинки. По улице снова прокатился далекий ломкий грохот – нераскатистое эхо выстрела, потом другой звук, не менее тревожный и пугающий, словно там, внизу, что-то сломалось.
– Леди, могу я вам помо…
Но я уже не слушала. Вряд ли он мог чем-то мне помочь, отвел бы в ближайшее кафе и напоил чаем, отбил телеграмму отцу… или не отбил бы, у всех разная степень доброты и озабоченности чужими проблемами.
Я услышала перезвон колокольчика: кто-то бил тревогу, призывая патруль. Тревожными арками с подвешенными колоколами заканчивались почти все улицы в крупных городах и выборочно в некрупных, а в селах хватало колоколов на храмах Дев.
Я подхватила юбку и бросилась дальше по улице.
– Леди… – растерянно пролепетал мне вслед мужчина.
Перебежав на другую сторону улицы, я едва разминулась с разразившимся сигналами мобилем, задела женщину в тонком не по погоде плаще, она испуганно охнула, заржали лошади… Выбежала на каменную набережную. Зимнее море тронуло ледяным языком серый гранит и застыло в белоснежной искрящейся неподвижности до самого горизонта. Какая-то женщина все еще тоненько причитала.
Карета лежала на правом боку, заднее колесо продолжало крутиться, переднего не было, как и первой двойки лошадей, оглобля оказалась сломана посередине и примерно на ладонь погружена в белоснежный бок кобылы. Второй паре лошадей не повезло, одной распороло брюхо, и она совершенно точно была мертва. Другая еще тоненько ржала рядом, пытаясь подняться – передняя нога была сломана, а для лошади это точно такой же приговор, как и оглобля в брюхе. Под белым боком расползалось теплое алое пятно, кровь растопила снег…
