Федя вспыхнул, как маков цвет. Уши - и те зоревые. Прислуга карронады грохнула в хохоте, словно «Селимие» первый залп дала. Весело рассмеялся Федя.
- Да я, вашбродь, - проговорил он, лукавя, - подошел, не чтобы послушать. Я Семенову помогать буду. Я ему и в Пендераклии хорошо помогал!
Рябой Семенов, все повидавший за двадцать лет службы, с лицом загорелым, энергическим, благодушно закивал:
- Помогай, Федька! Ты - башка! Все с одного слова понимаешь!
У Казарского и самого, внешне спокойного, нехорошо было на сердце. Неспокойно. Дурнотно. Это пройдет, он знал себя. Но с этой дурнотой в сердце перед каждым боем надо справляться заново. Словно бой, который предстоит, первый в твоей жизни.
Казарский подумал, плохо, что команда брига так молода. На «Штандарте» и «Орфее» команды более опытные. А на «Меркурии» новый командир - и потому новая команда. Из ста восьми человек - сорок четыре старшие юнги. Два года назад, в двадцать шестом, Адмиралтейство открыло в Севастополе школу юнг, в которую принимают детей унтер-офицеров и отслуживших свое матросов. Каждому командиру, принимающему корабль, надлежит самому озаботиться тем, чтобы команда его стала опытной. Но пока на «Меркурии» половина команды - мальчишки. Хорошо, хоть удалось взять с «Соперника» боцмана Конивченко, нескольких хороших мачтовых матросов, бомбардиров и канониров. Да спасибо Семену Михайловичу Стройникову, - хоть и с сожалением, а оставил Казарскому своего старшего офицера, Скарятина.
Под Пендераклией в школе Скаловского юнги доучили то, чего не успели пройти в классах школы юнг.
- Игнат Петрович, - позвал Казарский боцмана, - беги к шхиперу, готовьте брезенты.
Конивченко, уже немолодой, на кривоватых резвых ногах, бросился в подшкиперскую кладовую, заваленную парусами, тросами, блоками и разными принадлежностями судового запаса. Он не хуже, чем ее хозяин, шкиперский помощник унтер-офицер Иван Холодов, на память знал, где что лежит. Ему не надо было светить фонарем, чтобы отыскать брезентовые куски. Если пора мочить брезенты - бой скоро. Мокрым брезентом накрывают раскаленные стволы пушек, остужая.
На бриге кипела деятельная работа. Как и предсказывал штурман, к полудню ветер ослабел еще более. Солнце смеялось, море бликовало, мириады алмазных осколков лучились, блистали, били в глаза. За кормой кувыркались дельфины, и, хитрые, как дети, прыгнув в кильватерную струю, прокатывались на ней, пока она не теряла тугость под ними. А матросам и офицерам «Меркурия» было не до солнца, не до дельфинов. Мачтовые офицеры: Скарятин у грота и Притупов у фока, - делали все, чтобы держать слабеющий ветер в парусах. Матросы на палубе слаженно работали со снастями. Бомбардиры носили из крюйт-камеры картузы с порохом, складывали у орудий брандскугели, ядра, книпели.
