Вот кто усвоил уроки адмирала Ушакова, учившего бить в рангоут, в снасти корабля противника, - Стройников.
Рассказывают, и в морском корпусе Стройников был лихим гардемарином. Буйную головушку его не раз охлаждал, да так и не охладил холодный карцер. Кончив корпус, он по своей охоте вышел на Черноморский флот, куда выходили самые отчаянные из воспитанников, не боявшиеся строгой службы. Дерзкое крейсерство вблизи турецких берегов, боевые кампании, следовавшие одна за другой, завершили основательное морское воспитание Стройникова. Казарский, давно приятельствовавший со Стройниковым, знал «молитву» командира «Меркурия», с которой тот вступал в бой: «Господи! Да помоги мне, грешному, учинить гром во всю поднебесную!» Знал «заповедь» Семена Михайловича, которую тот частенько повторял с усмешечкой: «Нет орудия страшнее… страха! Пуля в одного попадет, десятерых минет. Брандскугель может сотворить пожар, может на сотворить. Страх добьет и того, кого пуля минула, и кого снаряд пожалел». И как старший, советовал младшему, Казарскому:
- Ошеломи! Оглуши! Нагони страху такого, чтоб противник с мозгов свихнулся!
Видно, это ему и теперь удалось. Турки явно сдались прежде времени. На их кораблях еще воюй и воюй.
Старший офицер «Меркурия» Скарятин деловито распоряжался плотниками, укреплявшими поврежденные в бою реи на гроте и бизани брига.
Что- то рвануло в сердце Казарского, с берега глядевшего на «Меркурий». Севастопольское адмиралтейство, судостроительная верфь, уже наметило спуск на воду нового тридцатишестипушечного фрегата «Рафаил». Два капитана -командир «Ганнимеда» и командир «Меркурия» - равно претендовали на командование фрегатом. Казарский видел, теперь шансы капитан-лейтенанта Стройникова увеличились. За кормой «Ганнимеда» не приз, - головни недогоревшего костра. Борт о борт с «Меркурием» стоит «Босфор», которому после ремонта предстоит стать хорошим транспортным судном флота российского.
Новейший «Рафаил», фрегат, о котором можно только мечтать, - вот истинный приз отважного Стройникова.
Лейтенант почувствовал, как смертельно ему надоел скрипевший и постанывающий при каждом наскоке ветра «Соперник», - словно гроб, изъеденный древоточцем, сам готовый от усталости уйти в пучину. Как надоело, выходя в очередной рейс, каждый раз сознавать, что отходивший свое бриг изнемогает в затянувшейся борьбе с волнами и ветрами. Как надоело каждый переход спать «собачьим сном» и настороженно вслушиваться в скрипы рангоута, в скрипы дряхлого корпуса, в скрипы всех сочленений. Везет Стройникову! Уйдет Семен Михайлович, уйдет на «Рафаил». Кому «Меркурий» достанется?
