Состав сопровождали два автоматчика, расположившиеся на дрезине-локомотиве за спиной машиниста. Они же собирали плату за проезд, но после того как смуглолицый прошептал что-то на ухо одному из них, Гончая была беспрепятственно пропущена на пассажирскую платформу. Свободные сиденья быстро заполнились.
– Следующая станция Парк Культуры, – объявил машинист.
Гончая оглянулась на наблюдающего за ней Дуболома. Они так и смотрели друг на друга, пока набирающий скорость состав не скрылся в темноте туннеля.
«Вот сейчас! Сейчас начнется!» – выдавало опережающее события сознание, которое еще называют интуицией, но дрезина с прицепленной пассажирской платформой все катилась и катилась по рельсам в туннельную тьму, а ничего не происходило.
Гончая привыкла доверять своей интуиции. У нее вспотели ладони, сжимающие цевье дробовика, который она поставила между ног, а перед глазами одна за другой возникали картины рушащегося туннеля, разбитой дрезины, заваленной пассажирской платформы и раздавленных чугунными и бетонными обломками людей. Девушке даже показалось, что она слышит подземный гул, предшествующий обвалу.
Воздух вокруг спрессовался настолько, что стало трудно дышать. По лбу ее скатилась горячая капля пота и повисла на левой брови. И вдруг:
Покоясь глубоко в земле,
я слышу – ты идешь…
Это был голос Майки, ее дочери! Его Гончая узнала бы из тысячи, из миллиона других голосов!
– Майка!
Я слышу, – донеслось в ответ, – слышу, слышу…
Слова оборвал ехидный детский смех. Но разве дочь стала бы смеяться над ней?!
– Майка! Где ты?!
Глубоко… – И снова мерзкий хохот, от которого сердце разрывалось на куски. – В земле…
Смех и шипение – как на заезженной патефонной пластинке. Нет! – Как у преследующей добычу змеи. Шипение и треск. Шипела не ее дочь, шипело подземное чудовище. Монстр! Но голос принадлежал Майке. «Неужели она и есть монстр?! Или часть монстра?!»
– Майка! Что с тобой?! – в ужасе закричала Гончая в сомкнувшуюся вокруг нее темноту. – Ты помнишь меня?! Это же я, твоя…
«Мама», – хотела сказать она. Не успела. Кто-то ощутимо толкнул ее бок.
– Чего орешь? Ополоумела?
Мрак рассеялся. Не сильно, но достаточно, чтобы вновь разглядеть дрезину, сидящих и стоящих на прицепной платформе пассажиров: почти все испуганно смотрели на молодую женщину с многозарядным охотничьим ружьем, в которое она вцепилась мертвой хваткой, и развалившегося на соседнем сиденье пьяного мужика. Гончая провела ладонью по лицу, стирая остатки наваждения.
