«Как здоровье?»
«Тридцать девять», — написал он мне в ответ, сопроводив свое сообщение чихающим смайликом.
Я наблюдала из-за дерева, как он набирает это с беззаботным видом.
«Я забегу к тебе в изолятор», — написала я.
«Не надо. Хочу немного поспать».
Мне не верилось, что все это происходит наяву. Я уже собиралась подойти к нему и сказать все, что я о нем думаю, как вдруг подъехала машина. Она двигалась очень медленно, с выключенными фарами: водитель явно старался, чтобы ее не заметили. Джим соскочил с края платформы и сел в машину. За рулем была Вида Джошуа.
— Ты ее видела? — уточнил Кэннон.
Я кивнула.
— Это был помятый красный «ниссан» мистера Джошуа. Тот, который он вечно бросал на заднем дворе музыкальной школы с ключами в замке зажигания и табличкой «Продается» под задним стеклом. Школьное начальство все время просило его отогнать машину.
— Бедный мистер Джошуа, — сказала Уитли. — Странно, что он еще не забыл где-нибудь свою голову.
— А ты потом выяснила у Джима, в чем дело, малышка? — спросил Киплинг.
Я кивнула:
— На следующий день. Он ни в чем не признался. Но жутко разозлился.
— На тебя? — уточнила Марта, скептически прищурившись.
«Отвяжись от меня, Беатрис! Хватит за мной шпионить! Ты мне что, папочка?»
Реакция Джима напугала меня. Таким я его еще никогда не видела: с трясущимися руками, со слезами на глазах и до неузнаваемости искаженным от гнева лицом. Даже пена на губах выступила. Он уже несколько недель ходил на взводе, но я списывала это на напряженную работу над мюзиклом, который надо было завершить к Весенним чтениям, и над записью демоальбома, которую устроил ему мистер Джошуа. «Я хочу, чтобы это была бомба, Би. Я намерен прославиться». Он сходил с ума от беспокойства, неуверенности в своих силах, отчаяния. «Ноты утратили бархатистость», — жаловался он. Западающий в душу мотив, когда-то придуманный в качестве сквозной темы, внезапно стал казаться ему навязчивым и режущим ухо. Стихи были сплошными клише. Я твердила, что все отлично, но не могла его убедить. Наши отношения стали натянутыми, мы проводили время в безрезультатных разговорах о стихотворных размерах и синкопированных ритмах, пытаясь отыскать более подходящую рифму к слову «растрачивать».
— «Подначивать? Уплачивать?» — предлагала я.
— Это все никуда не годится, — злился Джим.
В тот день я дала Джиму шанс объяснить то, чему я стала свидетельницей, назвать безобидную причину, по которой он накануне вечером сел в машину к Давалке Виде, сказавшись больным в переписке со мной.
