– Чудной, непонятный старик этот архивариус Линдгорст. Ну, за его здоровье! Чокнемтесь, господин Ансельм!
Тут студент Ансельм очнулся от своих грез и, чокаясь с регистратором Геербрандом, сказал:
– Это происходит оттого, почтеннейший господин регистратор, что господин архивариус Линдгорст есть, собственно, Саламандр, опустошивший сад князя духов Фосфора в сердцах за то, что от него улетела зеленая змея.
– Что? Как? – спросил конректор Паульман.
– Да, – продолжал студент Ансельм, – поэтому-то он должен теперь быть королевским архивариусом и проживать здесь в Дрездене со своими тремя дочерьми, которые, впрочем, суть не что иное, как три маленькие золотисто-зеленые змейки, что греются на солнце в кустах бузины, соблазнительно поют и прельщают молодых людей, как сирены.
– Господин Ансельм, господин Ансельм! – воскликнул конректор Паульман. – У вас в голове звенит? Что за чепуху такую, прости господи, вы тут болтаете?
– Он прав, – вступился регистратор Геербранд, – этот архивариус в самом деле проклятый Саламандр; он выщелкивает пальцами огонь и прожигает на сюртуках дыры на манер огненной губки. Да, да, ты прав, братец Ансельм, и кто этому не верит, тот мне враг! – И с этими словами регистратор ударил кулаком по столу, так что стаканы зазвенели.
– Регистратор, вы взбесились, – закричал рассерженный конректор. – Господин студиозус, господин студиозус, что вы такое опять затеяли?
– Ax, – сказал студент, – ведь и вы, господин конректор, не более как птица филин, завивающий тупеи.
– Что? Я птица филин, завиваю тупеи? – закричал конректор вне себя от гнева. – Да вы с ума сошли, милостивый государь, вы сошли с ума!
– Но старуха еще сядет ему на шею, – воскликнул регистратор Геербранд.
– Да, старуха сильна, – вступился студент Ансельм, – несмотря на свое низменное происхождение, так как ее папаша есть не что иное, как оборванное крыло, а ее мамаша – скверная свекла, но большей частью своей силы она обязана разным злобным тварям – ядовитым канальям, которыми она окружена.
– Это гнусная клевета, – воскликнула Вероника со сверкающими от гнева глазами. – Старая Лиза – мудрая женщина, и черный кот вовсе не злобная тварь, а образованный молодой человек самого тонкого обращения и ее cousin germain[4].
– Может ли Саламандр жрать, не спаливши себе бороды и не погибнувши жалким образом? – вопрошал регистратор Геербранд.
– Нет, нет! – кричал студент Ансельм. – Никогда с ним этого не случится, и зеленая змея меня любит, потому что у меня наивная душа, и я увидал глаза Серпентины.
