- Покурить не разживусь, товарищ?
- Тут штаб был, - сказал Славка чужим голосом.
- Был. - Мужичок сотворил цигарку, чиркнул спичкой, затянулся. Третьего дня к Малоярославцу ушли.
- Пойду, - сказал Славка, поправил ремень винтовки и пошел.
- Как бы к им не попал, товарищ.
Славка оглянулся, ничего не ответил.
Опять шел он лесом, стараясь ни о чем не думать. Берег Силы. Солнышко проступило в мглистом текучем небе. Где-то над головой бездумно стучал дятел. Тоненько посвистывала синичка. За спиной шорхнуло что-то, зашипело. Это снег ополз с веток. Славка оглянулся. Испугаться не хватило сил. Слабенько подумалось о себе. Неужели это он, Славка Холопов? Студент с лохматой головой? Неужели все это было: Богородское шоссе, липы вдоль железной ограды, и трамвайная подножка, и холодящие руку отполированные поручни трамвая, и листопад?.. "Осторожно - юз!", "Осторожно - листопад!" И легкие шаги в институтских коридорах. И веселые голоса. И нечаянный взгляд. Неужели все это было?..
Ноги уже не слушались и тяжело шли сами. Куда-то продирались они сквозь запорошенный снегом валежник, сквозь ельничек, сквозь осинничек, сквозь березняк, под глухими соснами. Куда-то шли. Куда-то несли они своего и уже не своего Славку Холопова.
Вот и споткнулся о коряжину, и упал он, зарывшись губами в снег. Обтаял снежок, и стало хорошо, и подниматься не надо.
Нет, Славка, вставай, родимый, поднимайся. Поправь на плече винтовку и - давай, слушай, давай.
Только бы дойти, только дойти.
И снова раздвинулся лес. И открылся глухой поселочек в три домика. А за теми домиками лежало маленькое пустое поле, обрезанное темной стенкой леса. Горьким жилым дымком тянуло из труб. И давнее-давнее всплыло, показалось в памяти и понесло его к жилью. Славка поднялся по деревянным ступенькам в сумеречные сени, без стука вошел вовнутрь. Его обдало сонным теплом. Чтобы не упасть, он прислонился к дверному косяку. Жарко пылало в печи, стучали ходики. Хозяйка, в мужниной телогрейке, разогнулась, отстранилась от печи. С минуту он и она смотрели друг на друга, и тогда Славка с трудом шевельнул губами, видно, сказать хотел: "Доброе утро". Женщина молчала. Потом посморкалась в пестрый передник, повязанный поверх телогрейки, осторожно прикоснулась к Славкиной шинели, сказала:
- Проходи, сынок. Кушать небось хочешь?
Славка поставил к окну винтовку, гранату положил на стол, сам присел на чистую, выскобленную ножом лавку.
- Сейчас я огурчиков принесу, капустки. - Хозяйка вышла с пустой миской.
