Не составило особого труда выяснить где. Завхоз подсказал. Оказалось, что инвентарь — от швабр и тряпок до лестницы и ведер — хранился в каморке, в которую можно было проникнуть как из помещения редакции, так и с улицы. Завхоз уверял, что ключи от подсобного помещения лежат в общем железном ящике на вахте. Теоретически, любой сотрудник редакции имеет возможность их взять.
Василий зашел в каморку, оглядел лестницу и с легким сердцем отбыл в управление. На двери его комнаты висела самодельная табличка: «Коновалову вход строго воспрещен».
— Это почему же? — добродушно поинтересовался Василий, распахивая дверь.
Леонид даже не повернул головы. Он сидел за своим столом, а на столе Василия рядком стояли шесть мусорных корзин и две стационарные плевательницы из «мест для курения».
— Ого! — Василий с уважением присвистнул. — Откуда столько помоек?
— У соседей попросил. — Леонид тяжко вздохнул. — Сейчас Гоша приедет, у него к тебе тоже ряд претензий.
Гоша, то есть Георгий Малкин, — любимый следователь сотрудников убойного отдела. Большинство своих дел об убийствах Малкин вел в тесном контакте с Коноваловым и Зосимовым, и оперативники любили Гошу за добрый нрав, сговорчивость и профессионализм. Гоша терпимо относился к нарушениям сроков расследования, да к прочим формальным моментам тоже.
Следователь городской прокуратуры отмазывал, выгораживал и прикрывал сотрудников убойного отдела изо всех сил. У многих этот альянс вызывал ехидные улыбки. А всему виной — поразительная разница в весовых категориях капитана Коновалова и майора Малкина. Человек-гора Коновалов, бывший омоновец ста восьмидесяти пяти сантиметров роста и ста десяти килограммов живого веса, и бывший математик Малкин, рост которого не превышал ста семидесяти сантиметров, кругленький, пузатенький, с ямочками на щеках и всегдашней ласковой улыбкой.
К тому же следователь Малкин писал стихи. То есть не совсем стихи, но рифмованные вирши, по большей части переделанные из популярных песен и классических, известных каждому еще по школьной программе стихотворных произведений, за что получил прозвище Песенник МВД СССР. Гошины стихи, как правило, отличались корявостью, но никому и никогда не приходило в голову высказывать в их адрес критические замечания. Напротив, коллеги не скупились на восторженные отзывы типа: «Гениально!», «Красиво!» или «В самую точку!».
Вот и сейчас, протиснувшись в дверь, Гоша начал с высокой лирической ноты:
