- Но я действительно из Марселя. Там родилась, и выросла, только мои родители - англичане.
- Сядь ко мне на колени, прекрасная англичанка!
Что Цинтия Эллис и сделала.
- Уф! - перевела за дверью дух мадам Бриссо, сочтя, что герцог удовлетворен.
* * *
В тот самый час, когда герцог Шартрский оценивал прелести красавицы англичанки, из Версаля в Париж брел мальчик, с трудом переставляя усталые ноги. Слезы ручьем текли по его лицу. Кое-как дотащившись до Батиньоля и оказавшись наконец в комнате брата Анже, он рухнул на постель и ещё горше заплакал. Рыдал так долго, что от усталости уснул. Тяжелым сном человека, пережившего удар, бездонным сном, в котором человек скрывается от непоправимого: ведь брат Анже был мертв!
Вскоре после того, как Фанфан покинул Большую галерею, где его заметил и потерял из виду герцог Шартрский, он вдруг узнал, что случилось с братом Анже. Вначале он бродил по парку, потом вернулся к входу во дворец, все больше беспокоясь и ища в толпе долговязую фигуру, как вдруг услышал крик:
- Эй, парень, посторонись!
И черный катафалк, Бог весть откуда взявшийся, подкатил к воротам, у которых стоял Фанфан. Окликнул его отворявший их стражник. Катафалк притормозил, проезжая ворота, - и в этот миг внутри него Фанфан увидел священника и у его ног - тело брата Анже, бледного и бездыханного! Секундой позже экипаж исчез. А потом Фанфан услышал свой собственный отчаянный крик:
- Брат Анже! Брат Анже!
Стражник, уже заперший ворота, схватив Фанфана за плечо, спросил:
- В чем дело? Ты его знаешь?
- Куда его везут, мсье? - Фанфан кричал и плакал.
- Ну, я не знаю, - ответил стражник. - Понимаешь, он умер вдруг в одной из приемных, но ведь в Версале не умирают! Вот его и везут куда-то...
Утром Фанфана разбудило петушиное пение. Встав, он умылся и опять сложил свой ранец. Убирая комнату, снова расплакался: его друг и покровитель брат Анже уже никогда не вернется сюда, обдумывать свои "великие планы". В маленькой шкатулке Фанфан отыскал те самые пятьдесят ливров, о которых говорил брат Анже, и засунул их в кожаный мешочек, который носил на поясе под рубашкой. Решил, что брат Анже, увидев это с с небес, не разгневается, хотя и не был в восторге от планов Фанфана постранствовать по Франции.
Еще Фанфан нашел в шкатулке большой пергаментный конверт, на котором стояло: "Вскрыть после моей смерти". В конверте среди всяких бумаг был черновик письма, которое брат Анже накануне написал герцогу Луи Орлеанскому. И прочитай его Фанфан, узнал бы если не кто его мать, то хотя бы кто его отец. Представим на минуту, к каким чудесным переменам привело бы это в его дальнейшей жизни: быть сыном герцога! И пусть бастардом, все равно лет в двадцать стал бы генералом! Женился бы на дочери самого богатого сборщика налогов. Стал бы любимцем высшего парижского света. И, вполне возможно, вместе со своим сводным братом герцогом Шартрским, ставшим его приятелем, ходили бы в бордель мадам Бриссо! Или, наоборот, став врагами, сходились бы в поединках! И, разумеется, друзьями или недругами, вместе отправились бы в 1793 году на гильотину!
