Полковник отпустил один из костылей, с трудом согнулся, поднял ружье и подал его Гужону-Толстяку со словами:
- Это, конечно, бунт, но даю вам шанс исправиться! Выполняйте приказ!
Полковник чувствовал - это его последний шанс, - не наведет порядок, не укрепит авторитет каким-нибудь жестоким образом - с ним будет покончено, и не только с его карьерой, но и с ним самим. У него не было сомнений, что потеряй он окончательно престиж командира - заплатит жизнью. И если снова угодят в ловушку - свои же превратят его в мишень. Полковник думал:
"- Если теперь я застрелю этого бунтовщика, то нагоню на всех страха! Но если..." - он даже задохнулся.
"- А если нет - ведь этот бунтовщик может убить меня с моими собственными солдатами, и может быть уже..."
- Удостойте меня чести самому скомандовать "Пли!" - услышал он слова Гужона.
- Что? Ну, это мне нравиться! - с неописуемым облегчением начал полковник. - Но... что вы делаете?
Гужон-Толстяк своим широким тяжелым шагом подошел к женщинам, прислонившимся к воротам, и стал между ними. Потом скрестил руки на груди и усмехнулся.
- Целься лучше, ребята! - приказал он. - И не волнуйтесь! Я попаду в рай, потому что не погублю жизнь ближних своих!
- Мсье, - умолял Фанфан-Тюльпан, - вспомните, что я сумел у моста, вспомните, что мы совершили сегодня здесь, вспомните ту отвагу, которую Гужон проявил в бою! Я умоляю, спасите его!
- Пошел ты к черту! - вскричал полковник. - Не я его приговорил к смерти. Он осудил себя сам!
И тут у него начался припадок, которого он так боялся.
- Этот мерзавец меня провоцирует! - завизжал он. - Провоцирует! Шутки со мной шутит! Хочет выставить меня на посмешище перед моими солдатами! Перед всей армией! - И с пеной у рта, охваченный нарастающей истерикой, заорал: - Пли! Пли, черт побери!
Возможно, Гужон-Толстяк таким своим поведением, вызванным благородным негодованием, хотел показать полковнику, как ужасно его решение и, быть может, заставить его сохранить женщинам жизнь, - но умирать он не собирался! Шагнув, чтоб стать между женщинами, вполне возможно, рассчитывал на год-другой тюрьмы. И, нет сомнений, не верил, что солдаты выстрелят. Все это говорим мы не для того, чтобы намекнуть, что он был вовсе не так отважен, как казалось, но чтобы подчеркнуть, какими невероятными и в то же время неизбежными причудами судьбы человек может угодить в убийственную ситуацию.
Но между тем, когда полковник скомандовал: "Пли!", и показалось, что приказ этот упал в пустоту, Тюльпан, метнувшись вперед, в четыре прыжка оказался перед Гужоном-Толстяком и всем телом загородил друга, крича при этом:
