- Мсье, пора выполнить нелегкую обязанность!
Фанфан потом всегда в мельчайших подробностях вспоминал, как все произошло.
Женщины вышли из собора, растрепанные, грязные, и с виду несчастные, но с гордо поднятыми головами - не говоря ни слова, как и прежде, они спокойно шли на смерть - не только не обняв, но даже не касаясь друг друга!
Темнело, и все происходящее было озарено теплым золотистым светом. Ударил барабан - ну как же, мы цивилизованные люди и обожаем церемонии! Пехотинцы, бредущие за этой траурной процессией (не все!) к загадочным воротам, обитым железом, которым суждено теперь стать лобным местом, так и не поняли, были эти женщины красивы или безобразны. И кто когда узнает это? Высоко в небе носились ласточки, жившие своей птичьей жизнью.
Фанфан-Тюльпан воззвал к небесам: "- Господи Боже, Господь всемогущий, сделай так, чтобы хоть что-нибудь произошло!"
И кое-что действительно произошло - в доказательство, что призывы к Господу не остаются втуне.
* * *
- Друзья, не стреляйте! Это ведь убийство! И будете вы навеки прокляты, если убьете двух безоружных женщин! Не ради этого мы на Корсике! Мы сюда пришли сражаться, воевать, воевать с мужчинами, с бунтовщиками, а не убивать женщин! Не для того, чтобы покрыть себя позором! Друзья, нас осталось тут сто, или сто двадцать - точно не знаю, но разве покроем мы себя славой, если сегодняшнюю победу увенчаем тем, что выполним такой гнусный приказ?
- Вот дерьмо! - воскликнул Фанфан-Тюльпан. - Теперь Гужон-Толстяк заговорил ещё краше, чем мальчишкой в Тюильри, где свободно мог сказать "мадам" на пяти языках!
И Фанфан помчался к месту действия, спрашивая себя, успеет ли он вовремя, чтоб закрыть рот несчастному глупцу - ибо, как мы все вместе с Фанфаном поняли, эти бунтарские слова принадлежат Гужону-Толстяку!
Примчавшись к своему приятелю, Фанфан-Тюльпан схватил того за руку что было сил. Но ничего не добился! Гужон только сказал ему:
- Эй, друг, оставь!
Потом, швырнув ружье на землю, уставился в упор на полковника Рампоно.
- Ведь это надо - слышно, как муха пролетит, - буркнул Пердун, которому стало не по себе от тяжкой тишины, павшей на деревню.
Полковник походил на жуткий призрак. Его физические муки и моральная паника достигли такой степени, что он боялся нервного припадка. Выпитое спиртное уже начало действовать и на время помогло ему сыграть роль высокого начальника, которого все чтут и который не может потерять голову короче, маршала Тюренна лицом к лицу с опасностью.
