Если кто думает, что на подобную сцену кто-то из здешних жителей обратил внимание или, паче чаяния, одёрнул — вотще. Внутри не такой уж всё-таки и большой территории бесцельно шлялись или занимались своими делами человек этак с двадцать одновременно — и хоть бы один голову повернул. Откуда-то до меня и остановившейся рядом Маши долетало мычание, из ближайшей избы слышались женские взвизги и смех то ли на два, то ли на три голоса, вдали плакал ребенок, лаяла собака…
— То самое Торжище, про которое нас предупреждали, — наконец дошло до меня. Уж больно открывшаяся картина поразила до глубины души своей сюрреалистичной целостностью. Надо признать — редко я видел подобные зрелища, а за последние полгода — вообще ни разу. Теперь, когда пронзительность пейзажа уже не так сильно резала взгляд (и нос, о боже! Как они тут живут?!), я стал замечать сначала пропущенные детали. Например, парочка пьяниц у стены трактира несла на себе Печати республики, причем не рабские, а гражданские. Ещё одна Печать проглядывала через стены ближнего сарая — судя по всему, поставленная на ездовую химеру. Да и из дома с веселящимися шлюхами (ну а кем ещё?) ритмично, но едва заметно мерцало призрачно-зелёным. А вот у занятых делами местных Печатей как раз не было. В общем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем тут живут.
— Поехали отсюда, — борясь с лёгкими приступами накатывающей тошноты, приказал я. Двинул было Вспышку по краю «площади», но увидел, как несколько женщин в безвкусно-цветастых платьях кучкой двинулись в нашу сторону — и направил химеру напрямик. Что-то мне подсказывало, что я так меньше испачкаюсь…
* * *
— Теперь я понимаю, почему погранцы это самое «Торжище» сожгли. Трижды, — придержав свою уже не очень белую лошадку, я теперь ехал бок-о-бок с дочкой кузнеца. После форсирования «главной площади» с позволения сказать поселения угваздаться сильнее было уже просто невозможно. В смысле, грязь продолжала лететь, но в том же темпе отваливалась под слоем собственного веса.
— М-мерзость, — согласно передёрнула плечами рыцарь. — Как они так могут жить?!
— Минимум вложений и максимум отдачи, — лесной воздух после смрада вокруг Торжища пах словно амброзия. — Видал я такие «схемы»…
— «Схемы»? — не поняла меня Маша.
— Нечто, что позволяет на первый взгляд совершенно законно и быстро, причём в течении некоторого промежутка времени, а не один раз, получать высокие прибыли, — я скривился, пытаясь поточнее раскрыть пришедший в российский бизнес прямо из «лихих девяностых» термин. У меня на Родине объяснять обычно никому не требовалось. — Не думаешь же ты, что все эти торговки собственным телом и подавальщики-наливальщики алкогольной бодяги именно тут случайно сами собой собрались? Или у них поинтересовались, в каких условиях они хотят жить?
