— Как теперь смотрю я на милого моего питомца, отличившегося на пансионском акте… Среди блестящего собрания он прекрасно произнес стихи Жуковского «К морю» и заслужил громкие рукоплескания. — И Зиновьев продолжает: — Он прекрасно рисовал, любил фехтование, верховую езду, танцы, и ничего в нем не было неуклюжего: это был коренастый юноша, обещавший сильного и крепкого мужа в зрелых летах.
Спустя тринадцать лет после гибели Лермонтова магистр словесных наук Семен Егорович Раич:
— Под моим руководством вступили на литературное поприще некоторые из юношей, как-то: г. Лермонтов…
Это было время, когда юный Мишель мог писать стихи, стоя на коленях перед стулом.
Бывший пансионер декабрист В. Ф. Раевский сказал:
— Московский университетский пансион приготовлял юношей, которые развивали новые понятия, высокие идеи о своем отечестве, понимали свое унижение, угнетение народное. Гвардия наполнена была офицерами из этого заведения.
Дух вольнодумства, свободомыслия, охвативший пансион, беспокоил Николая I. «Голубоглазый генерал» Бенкендорф доложил императору, что среди воспитанников пансиона встречаем многих, мечтающих о революциях и верящих в возможность конституционного правления в России.
Николай I вначале заменил руководство пансиона, но это желаемого результата не дало. И только после посещения императором учебного заведения 11 марта 1830 года пансион был лишен всех своих привилегий и преобразован в казенную гимназию.
Мишель Лермонтов, с разрешения правления Московского университета, после сдачи необходимых экзаменов был принят в университет на нравственно-политическое отделение. И в этот год ему исполнилось шестнадцать, и он надел темно-зеленую с малиновым околышем студенческую фуражку.
Дом на Малой Молчановке, что у Симеона Столпника. Светятся огни в его окнах. На первом этаже в большой гостиной на занавеске видна тень: Мишель держит на плече скрипку, играет. На диване — томик Байрона на английском языке. Лермонтов только что перечитывал Байрона и оставил томик на диване. На стене, над диваном, большой портрет матери. Мать смотрит на сына своим тихим взором, в котором с юности поселились печаль и болезнь. Горькая зависимость от судьбы.
Дом деревянный, и кажется, что он, как скрипка, чуток к малейшему движению смычка. Музыка проникает в его глубины, и дом живет, дышит, охваченный энергией мелодии.
Звучит, набирает силу скрипка. Набирает силу в этом доме и поэт. Он создаст здесь чуть ли не вдвое больше стихов, чем в последующие годы жизни.
