Скука принимала среди избранных все больше извращенных форм, и с ней рано или поздно сталкивался любой дворянин, кроме тех, что проводили все свое время в битвах и путешествиях. Терну знал это не хуже Верлона; аристократские беседы о войне — с этого обычно начинались светские разговоры — быстро ему приелись, а любовь и сплетни его не увлекали.
— В ваших словах что-то есть, — сказал он, — но ведь и вы лицемер, нет? Говорите, вы продавец счастья? Но ведь тиннури делает людей рабами первого встречного, а что ждет, когда эффект пройдет? Стыд и унижение, что уж говорить об искусственном хессене…
— Вы не знаете людей, они не такие, как лангориты, вы удивились бы, если бы узнали, как они устойчивы к позору и насколько им легко забыть о гордости. Нам не понять людских удовольствий, но значит ли это, что их нет? Сомневаюсь. Они слабы, и всякий раз после этого «стыда и унижения» они приходят ко мне… нет, не мстить — умолять дать им еще дозу, а затем еще и еще, и так до тех пор, пока не сдохнут в своем темном подвале. Как видите, никакого лицемерия, — Верлон поднял руки. — Они просят, я даю. Все честно.
— Вы сами-то хоть верите в то, что говорите?
— Ну разумеется нет.
— Теперь понятно, как вы здесь оказались; вы погрязли в пороке.
— Я верю в естественность, и нет ничего естественнее пороков. Гордыня возвышает, гнев освобождает, двуличие дает успокоение; о, все мы рождены порочными. Каждый из нас от первого вздоха тонет в капризах и прихотях, и чем больше мы получаем, тем больше хотим. Скверно, скажете вы, а я скажу — прекрасно! Семи приниципам не под силу это изменить.
— Неверие в принципы — преступление, йенай Кихирихиннон.
— Несоблюдение, — поправил Верлон и загадочно улыбнулся. — Вы скоро увидите ошибочность синверовских идей, и следовать им тогда станет гораздо проще. В них полно противоречий — мечта лицемера! Но как хотите, мы зря отошли от темы. Я предлагал вам сделку.
— А я говорил, что я не наемник.
— Это очень выгодная сделка.
— Что я получаю?
— Моральное удовлетворение! Нельзя сначала попросить помощи, а потом не отплатить. Неблагораность противна шестому принципу. Ну же, sin risagon! И потом… я ведь не все рассказал. Есть интересные подробности, и, кстати, очень важные.
— У вас есть долг перед Империей.
— Но не перед императором и не перед вами, йеней Шеркен. Мне вот очень любопытно, вы этим потому занимаетесь, что вам приказали, или потому, что сами хотите?
* * *
Бессмертный рыцарь ожидал другого.
