— Страшно, — Фадан понял, что нужно добавить обстановке драмы. — Ночью, ближе к утру. Он… он задохнулся. Кашлял, кашлял, и…
Фадан не договорил. Поднес к лицу весьма натурально трясущуюся ладонь и прикрыл ею глаза. И тут ему внезапно, совершенно не к месту, вспомнилась одна давняя студенческая постановка, в которой он принимал участие — играл ученого-археолога. Фадан вспомнил, как безбожно лажали студенты-актеры, и как дело кончилось тем, что один из них неудачно упал, оборвав при этом хилый самодельный занавес… тут Фадан понял, что его начинает, помимо воли, душить истерический смех.
— Простите… — с трудом выдавил он. — Я… не могу говорить… слишком… тяжело…
Полис, видимо, принял этот смех за сдержанный плач — и отступил на шаг.
— Ну, это, соболезную типа, — произнес он. — Кто у вас тут вменяемый-то остался?
Взгляд его упал на Шини.
— Пойдем, покажешь мне это… ну, тело.
— Зачем? — неприязненно спросил Шини, кое-как освобождаясь из объятий Бонни.
— Ориентировка у нас, преступников ловим. Давай-давай, покажешь, и дальше поедете, — приказал полис.
— Показать-то я могу, но… понимаете ли… — Шини замялся.
— Чего — но? — нахмурился полис.
— Три дня едем. Пахнет там плохо.
— Понятно, что пахнет. Иди, показывай.
Шини и полис скрылись в салоне пикапа, но секунд через двадцать буквально выпали оттуда, давясь кашлем и отплевываясь.
— Сссскотина!!! — заорал полис. — Ритуальщик, скотина ты жадная!.. Ты чего не накачал его?! Воняет же так, что хоть рядом ложись!!!
— Да накачал я… — Бакли изобразил на лице недоумение.
— Это называется — накачал?! Чем накачал-то?! Воздухом, что ли?! Да я вас с такой вонью в Шенадор не пропущу, так и знай! Потому что это… неуважение вообще… фу ты, ну не знаю… иди, доливай, чего там положено, и проветри машину, урод! Пока не дольешь, дальше не поедете!!!
«Что происходит? — не понял сначала Фадан. — Чего они говорят про запах, откуда?» И тут его осенило. Рыбец!!! Значит, Шини успел как-то протащить в машину рыбца, и подсунуть его полисам. Вот только с рыбцом они, видимо, перестарались, раз полис так орет.
Бедный Аквист! Он ведь до сих пор валяется там, в кабине, в этой вонище, изображая покойника!..
— Господин Бак, сделайте то, что велит полисандер, — приказным тоном решительно сказал Фадан. — Прощения прошу. Мы с открытыми окнами ехали, машина проветривалась. А сейчас, как встали, видимо, воздух застоялся, ну и вот…
— Оно и видно, — хмыкнул полис. — Да, ну и работенка… пока кого поймаешь, с ума сойдешь.
