Вот только все чаще за этими стенами оказывалось нечего брать.
Сотня лет грабежей не прошла для разоряемых земель даром. Народ здесь обеднел и привык при малейшем признаке опасности ударяться в бега. Все действительно ценное либо давно вывезено на север, где уже успело не на раз сменить хозяина, либо спрятано подальше от легко доступных для ладей викингов морских берегов и русел рек. Добираться до богатых селений становится все тяжелее, да и слишком часто на проверку они оказываются не столь уж богатыми. В последние годы многие вожди вообще предпочитают заключать с бывшими жертвами торговые соглашения. На смену воинам Одина приходят купцы и ремесленники. Торгует с южанами и Агнар, летние походы уже скорее дань обычаю предков, чем средство разбогатеть.
Вот и этот поход к франкам ни у кого не повернулся бы язык назвать удачным.
Хьяль криво усмехнулся. Взяли мало, уходили быстро. Многим хирдманам до сих пор снятся плюющиеся стрелами башни прибрежных крепостей и горящие ладьи. А тут еще по возвращении дурные вести…
Север кажется единым целым лишь в пространных описаниях христианских летописцев. На деле же земли эти больше напоминают большое одеяло, сшитое из материи самых разных цветов, ибо каждое племя живет обособленно от остальных.
Беспрестанно грызущиеся с франками и германцами даны, за годы нескончаемой войны стали едва ли не больше похожими на извечных врагов, чем на народы, с которыми роднит язык и вера. Знать богатых рудой и лесом свевов и гетов давно перероднилась со славянскими и балтскими племенами, ей нет дела до творящегося за пределами тех краев.
Земли народа, что в заморских походах называет себя норманнами — северными людьми тоже далеки от образа братского единения. Эстланд на юго-востоке, чьи города, окруженные мощными крепостными валами, год из года богатеют торговлей. Живущий за счет привольных горных лугов и плодородных земель северный Трендалег. И расположенные между ними, зажатые между горами и морем вольные конунги Вестланда, уже не столь бедные, но все такие же гордые и воинственные. Там на западе в каждом скалистом фьорде, каждом устье реки, каждой мало-мальски приспособленной для жизни горной долине сидит свой собственный вождь.
Северный мир хрупок. Казалось бы, добытое за морем кровавое богатство должно остудить воинственный пыл. Но такова уж человеческая природа, что, когда рядом есть кто-то более преуспевающий, разум начинает искать причину, чтобы переделить принадлежащее ему добро. С тех пор, как грабеж перестал приносить столь знатные барыши, и за золото и ткани юга стало нужно что-то давать взамен, желание это стало воистину нестерпимым. Вожди роднятся через браки детей, создают союзы для военных походов, заключают торговые соглашения, но слишком уж часто при первом же признаке слабости бывшие союзники и родня с готовностью вцепляются друг другу в глотку.
