— Дитя превратилось в отрока, у птенца прорезались крылышки. Почему ты оставил Тументаркан?
— Изяслав, старший брат Святослава, умер, князь собрался в Киев. Я не хотел уезжать, да меня и не звали особо. Тументаркан достался князю Глебу, с ним прибыл ещё один княжич, Ростислав. Моё положение изменилось — пришлось прислуживать в доме, земно кланяться тем, с кем раньше сидел за одним столом. Однажды я подслушал, что княжич, угрожая страшными карами, приказал Йосифу изготовить яд и смешать его с лекарством от желудочных колик, часто мучивших нового князя. Лекарь наотрез отказался, тогда Ростислав пообещал, что все равно отравит брата и обвинит в отравлении колдуна-иноверца. Я никогда раньше не видел, чтобы старик плакал. А ведь он заменил мне отца. Я предложил Йосифу бежать в Корсунь или Солдайю, подальше от княжьей грызни. Старик согласился.
Той же ночью мы собрали самое ценное, поутру Йосиф вышел в город якобы на базар, я встретился с ним в порту. На купеческом судне мы перебрались через пролив. В Корчеве на сбережения Йосифа приобрели лодку, наняли матроса и поплыли дальше, в Корсунь. Старик мечтал, что я стану знаменитым врачом, поеду учиться в Византию или Испанию. Но губительный морской ветер разрушил все планы. Появились признаки лихорадки, Йосиф начал кашлять, задыхаться и бредить. Мы высадились в первой же бухте, и пока я ухаживал за больным, мерзавец матрос сбежал, украв почти все наши деньги.
— Мог бы и убить вас, зарезать спящими. Аллах ему судья, нечестивцу. И что же произошло дальше?
— Ночью Йосиф умер, легко, без мучений. Я сидел рядом и почувствовал, как дыхание прервалось и душа отлетела к ангелам. Похоронив старика и оплакав потерю, я стал думать — что делать дальше. Ни родных, ни друзей, ни средств к жизни — даже если получится продать лодку, надолго не хватит. Полный сомнений, я поднял парус и попытался в одиночку плыть вдоль побережья…
— И сел на камни?
— Да, и из всех несчастий, это пошло на пользу. Когда разбойники окружили меня, впору было прощаться с жизнью, но тут вороватый грек вывихнул ногу. И я понял — Господь посылает мне знамение. Я знаю лекарское дело немногим хуже, чем старый Йосиф, почему бы не назваться врачом? Вывих оказался легким, грек выздоровел, а я — единственный лекарь Кафы.
— Но почему Игнасий?
— Моё крестильное имя. К тому же, если вдруг княжья семья станет меня искать, они будут искать русича Ингваря, а не грека.
— Умно! — в задумчивости погладив бороду, Абу Салям поглядел на юношу — далеко пойдет. — Похвально.
