Я хотел было спросить, что он делает дома, но Джованни втащил меня в комнату, крепко обнимая свободной рукой за шею. Он дрожал всем телом.
– Где ты был?
Я смотрел на него, делая несмелые попытки освободиться.
– Где я тебя только не искал!
– Ты что, не был на работе? – спросил я.
– Можно сказать и так, – ответил Джованни. – Выпей со мной. Вот купил бутылку коньяка, чтобы отпраздновать свое освобождение. – И он налил мне коньяк. Я не двигался. Джованни подошел ближе и сунул мне в руку стакан.
– Джованни… Что случилось?
Джованни ничего не ответил, только резко сел на край кровати и опустил голову. Я видел, что он кипит от гнева.
– Ils sont sale, les gens, tu sais?[88] – Джованни поднял на меня полные слез глаза. – Грязные – все до одного, подлые, мелкие, грязные людишки. – Он потянулся ко мне и усадил на пол рядом с собой. – Все, кроме тебя. Tous, sauf toi. – Джованни взял мое лицо в свои руки, никогда прежде его нежность не вызывала во мне такого ужаса, как на этот раз. – Ne me laisse pas tomber, je t’en prie[89], – сказал он и поцеловал меня как-то особенно нежно и крепко в губы.
Его прикосновения всегда рождали во мне желание, но сейчас от его горячего, пахнувшего спиртным дыхания меня чуть не стошнило. Я осторожно отодвинулся и выпил коньяк.
– Джованни, – сказал я, – скажи, наконец, что с тобой. Что случилось?
– Гийом уволил меня, – ответил Джованни. – Il m’a mis à la porte[90]. – Он расхохотался, вскочил с кровати и начал ходить взад-вперед по комнате. – Сказал, чтоб я и близко не подходил к его бару. Назвал меня мошенником и вором, а еще грязным подзаборником, который бегал за ним, – представляешь, оказывается, это я бегал за ним – с одной лишь целью – его обворовать. Après l’amour. Merde![91] – И он нервно расхохотался.
Я онемел и почувствовал, что стены смыкаются и вот-вот раздавят меня.
Джованни стоял спиной ко мне перед замазанным побелкой окном.
– И все эти обвинения он бросил мне в лицо прямо в баре перед посетителями. Специально дождался, чтобы пришло больше клиентов. Мне хотелось его убить. Всех их там хотелось убить.
Джованни отошел от окна и налил себе еще коньяку. Выпил его залпом, а потом со всей силой запустил стаканом в стену. Тот звякнул и разлетелся на тысячу мелких осколков, посыпавшихся на кровать и пол. Какое-то мгновение я не мог сдвинуться с места, ноги отяжелели, но потом бросился к нему и схватил за плечи. Джованни разрыдался. Я прижал его к себе. Но, чувствуя, как страдание проникает в меня вместе с его соленым потом и сердце готово разорваться от боли за него, я вдруг с неожиданным презрением подумал, что зря считал Джованни сильным человеком.
