Комната Джованни. Если Бийл-стрит могла бы заговорить | страница 58
Сью была очень крупная, и мои руки словно тонули в студенистой массе, которая, однако, не растекалась. Напротив, девушка вся напряглась, сжалась, ее мучило недоверие, поселенное в ней множеством мужчин, подобных мне, и оно не могло так просто исчезнуть. То, чем мы собирались сейчас заняться, тоже нельзя было назвать хорошим делом.
Сью, словно почувствовав то же самое, отстранилась от меня.
– Давай сначала немного выпьем, – предложила она. – Если, конечно, ты не торопишься. Обещаю не задерживать тебя дольше необходимого.
Сью улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. В этот момент мы понимали друг друга без слов – как два вора перед делом.
– Почему немного? Будем пить, сколько захотим, – сказал я.
– Но не слишком много, – сказала она, жеманно улыбаясь с заговорщицким видом забытой кинозвезды, снова оказавшейся перед беспощадными камерами после долгих лет вынужденного одиночества.
Сью взяла коньяк и вышла на кухню.
– Устраивайся поудобнее, – крикнула она оттуда. – Сними ботинки. Носки тоже можешь снять. Посмотри мои книги. Непонятно, что бы я делала, не будь на свете книг.
Я снял ботинки и лег на диван, стараясь ни о чем не думать. Но мне не давала покоя мысль, что наши отношения с Джованни вряд ли более безнравственны, чем то, чем сейчас займемся мы.
Сью вернулась с двумя большими бокалами коньяка, подошла близко к дивану, мы чокнулись и пригубили спиртное. Она не спускала с меня глаз, и тогда я дотронулся до ее груди. Губы ее раскрылись, она неуклюжим движением отставила бокал и легла рядом. Ее движения были полны отчаяния, и я знал: сейчас она отдается не мне, а тому любовнику, которого никогда не дождется.
А я о чем только не думал, занимаясь любовью в этой темной комнате. Задавался вопросом, предохраняется ли она, а при мысли о нашем общем ребенке, о ловушке, в какую могу угодить сейчас, когда надеюсь вырваться на свободу, я чуть не расхохотался. Раздумывал, не швырнула ли она свои голубые джинсы на недокуренную сигарету и нет ли у кого-нибудь еще ключей от ее квартиры? Не слышно ли нас сквозь хлипкие стены и насколько сильно мы будем ненавидеть друг друга после того, как все кончится? К нашему сексу я относился как к работе, которую надо выполнить хорошо. В глубине души я понимал, что поступаю ужасно по отношению к Сью, и скрыть от нее этот факт стало делом чести. Я старался, насколько возможно, передать через это противоестественное соитие, что ни она, ни ее тело не вызывают у меня презрения и что она не станет мне противна, как только мы примем вертикальное положение. Но я также понимал, что страхи мои преувеличены и безосновательны, и мне с каждой минутой становилось все яснее – то, чего я боялся, не имеет никакого отношения к моему телу. Сью – не Гелла, она не сократила мой страх перед встречей с Геллой, а, напротив, усилила, сделала его более реальным. В то же время я видел, что опыт со Сью прошел даже слишком успешно, и старался не презирать ее за то, что она не чувствует моего настоящего к ней отношения. Она кричала, била меня кулаками по спине, а я по судорожным движениям ее бедер и ног силился понять, когда наконец освобожусь. Ее всхлипывания становились все чаще и пронзительнее, я подумал: скоро конец, и с ужасом ощутил, как холодный пот проступил на моей пояснице. Господи, пусть это скорее кончится, взмолился я, и тут наступил конец. Я ненавидел себя и ее, на меня обрушилась темнота этой тесной комнаты, и я хотел только одного – поскорей выбраться отсюда.