Я сказала:
– Мама…
– Да, малыш? – все еще напевая себе под нос.
Но я молчу. И тогда она захлопнула дверцу холодильника, повернулась и посмотрела на меня.
Я заплакала. Такой у нее был взгляд.
Минутку она так и простояла у холодильника. Потом подошла ко мне и положила руку мне на лоб, другой тронула меня за плечо. Она сказала:
– Пойдем ко мне. А то скоро отец и Эрнестина придут.
Мы пошли к ней в комнату. Мама затворила дверь и мы сели на кровать. Она не дотронулась до меня, не двигаясь, сидела на кровати. Ей, верно, надо было взять себя в руки, потому что я-то очень уж расклеилась.
Она сказала:
– Тиш. Ну что это ты! Нашла о чем плакать! – Она придвинулась ближе ко мне. – Фонни сказала?
– Только сегодня. Я решила, что ему надо первому.
– Правильно. А он, наверно, ухмыльнулся от уха до уха? Да?
Я посмотрела на нее искоса и засмеялась.
– Да. Конечно.
– Ты… постой, дай сообразить… наверно, месяца три?
– Почти.
– Чего же ты плачешь?
Тут она дотронулась до меня, обняла и стала покачивать, а я все плачу.
Мама дала мне носовой платок, и я высморкалась. Она подошла к окну и тоже высморкалась.
– Теперь слушай, – сказала мама. – Хватит с тебя забот, нечего дурака валять и убиваться: вот, мол, какая я непутевая. Не такой я тебя вырастила. Будь ты непутевая девка, не сидела бы ты сейчас у меня на кровати, а работала бы под началом у тюремного надзирателя.
Мама вернулась ко мне и села рядом. Она, видно, ломала голову, подыскивала нужные слова, чтобы выразить свои мысли.
– Тиш, – сказала она. – Когда нас привезли сюда, белый человек не посылал священников читать над нами разные речи, если приходило нам время рожать младенцев. И вы с Фонни все равно были бы сейчас вместе – венчанные или невенчанные, если бы не тот же белый человек. Так вот слушай, как тебе дальше быть. Береги ребенка, что бы там ни случилось. Вот она твоя забота и только твоя. За тебя этого никто не сделает. А мы – все мы будем рядом с тобой. И не беспокойся, мы вызволим Фонни из тюрьмы. Это будет нелегко, знаю, все знаю, но ты не беспокойся. А ребятенок… да для Фонни лучше ничего и быть не может. Ему этот ребятенок нужен. Он с ним все одолеет…
Она поддела одним пальцем меня за подбородок – есть у нее такая манера – и с улыбкой посмотрела мне в глаза.
– Втолковала я тебе, Тиш, как надо поступать?
– Да, мама. Да.
– Ну, так вот – скоро придут папа и Эрнестина, мы сядем все за стол, и я сама оглашу нашу семейную новость. Так будет проще. Как ты считаешь?
