Жаркая июньская суббота волочилась по Сто десятой улице. Сузи Тэтчер лежала в постели, вытянув на одеяле синие, костлявые руки. Из-за тонкой перегородки долетали голоса. Молодая женщина кричала гнусаво:
— Говорю вам, мама, я не вернусь к нему!
Потом раздался укоризненный голос старой еврейки:
— Но, Роза, семейная жизнь это не только пиво и кегельбан. Жена должна повиноваться мужу и работать на него.
— Не хочу, не могу! Я не хочу возвращаться к этому грязному скоту.
Сузи присела на кровати, но ей не удалось услышать, что ответила старуха.
— Я больше не еврейка! — внезапно взвизгнула молодая женщина. — Тут не Россия! Тут Нью-Йорк! Тут у девушки есть свои права!
Потом дверь захлопнулась, и все стихло.
Сузи Тэтчер зашевелилась на постели и застонала. Эти ужасные люди не дают мне ни минуты покоя. Снизу долетело бренчанье пианолы. Играли вальс из «Веселой вдовы».[26] О Боже, почему Эд не возвращается? Жестоко оставлять больную женщину одну. Эгоист! Она скривила рот и заплакала. Потом успокоилась и лежала, устремив взор в потолок, следя за мухами, жужжавшими вокруг электрической лампочки. На улице загромыхала телега. Слышались визгливые детские голоса. Пробежал мальчишка с экстренным выпуском газеты. А что, если случится пожар? Вроде пожара театра в Чикаго. «О, я сойду с ума!» Она металась в кровати; ее ногти впивались в ладони. «Я возьму еще таблетку. Может быть, мне удастся заснуть». Она приподнялась на локте и взяла последнюю таблетку из маленькой коробочки. Глоток воды, смывший таблетку, успокоил ее. Она закрыла глаза.
Внезапно она проснулась. Эллен прыгала по комнате; ее зеленая шляпа сползла на макушку, рыжеватые кудри развевались.
— Мамочка, я хочу быть мальчиком!
— Тише, дорогая. Мамочка нехорошо себя чувствует.
— Я хочу быть мальчиком!
— Что ты сделал с ребенком, Эд? Она так взволнована.
— Мы смотрели чудесную пьесу, Сузи. Тебе бы она, наверное, понравилась. Так поэтично! Мод Адамс[27] была изумительна. Элли была в восторге.
— Глупо брать такую крошку…
— О папочка, я хочу быть мальчиком!
— Мне моя девочка нравится и так. Мы пойдем еще раз, Сузи, и возьмем тебя с собой.
— Эд, ты прекрасно знаешь, что я не поправлюсь.
Она сидела выпрямившись, ее увядшие желтые волосы свисали вдоль спины.
— О, я хотела бы умереть. Я хотела бы умереть и не быть вам больше в тягость… Вы оба меня ненавидите, иначе вы не оставляли бы меня одну. — Она закрыла лицо руками. — О, я хотела бы умереть! — зарыдала она.
