У юнги были светлые волосы и овальное румяное лицо. Недокуренная папироса выпала у него изо рта.
— Merde![24] — Он потянулся за ней, но она скатилась в желоб для стока воды.
— Брось, у меня их много, — проговорил другой парень; он лежал на животе и болтал в воздухе грязными ногами. — Консул отправит тебя обратно на пароход.
— Ему не поймать меня.
— А воинская повинность?
— К дьяволу ее! И Францию туда же.
— Хочешь стать американским гражданином?
— Почему нет? Каждый человек имеет право выбирать себе родину.
Второй мальчик задумчиво потер нос кулаком и, вздохнув, медленно свистнул.
— Ты умный малый, Эмиль, — сказал он.
— Слушай, Конго. Почему бы тебе не сойти вместе со мной? Неужели ты собираешься всю жизнь выгребать лопатой разную дрянь из корабельной кухни?
Конго перевернулся, сел, скрестив ноги, и почесал голову, густо обросшую курчавыми черными волосами.
— Сколько стоит женщина в Нью-Йорке?
— Не знаю. Думаю, что дорого… Я не для того схожу на берег, чтобы валандаться. Я буду искать работу. Неужели ты ни о чем не можешь думать, кроме женщин?
— А почему бы нет? — проговорил Конго и снова растянулся на палубе, спрятав грязное, смуглое лицо в скрещенные руки.
— Я бы хотел чего-нибудь добиться. Это моя мечта. Европа прогнила и воняет. А в Америке молодой человек может выдвинуться. Происхождение роли не играет, образование не имеет значения. Все дело в том, чтобы выдвинуться.
— А что, если бы вот тут, на палубе, появилась красивая, пылкая женщина? Ты бы ее полюбил?
— Когда мы разбогатеем, у нас будет масса всего.
— А в Америке есть воинская повинность?
— К чему им? Их интересуют только деньги. Они не хотят воевать — они хотят торговать.
Конго ничего не ответил.
Юнга лежал на спине, глядя в облака. Они плыли с запада — большие здания с колоннами, сквозь которые прорывалось солнце, яркое и белое, как фольга. Он шел по высоким, белым, многоколонным улицам, в сюртуке и высоком белом воротничке он всходил по фольговым ступеням, широким, чисто вымытым; он проходил голубыми порталами в пестрые мраморные залы, где на длинных фольговых столах звенели и шуршали деньги — банкноты, серебро, золото.
— Merde, v'là l'heure![25] — Двойные удары колокола донеслись к ним из вороньего гнезда. — Так не забудь, Конго, в первый же вечер, как мы сойдем на берег… — Он издал булькающий звук.
— Я спал. Мне снилась маленькая блондинка. Я бы ее имел, если бы ты не разбудил меня. — Юнга ворча поднялся и несколько секунд смотрел на запад, где вода тонкой волнистой чертой упиралась в небо, твердое и резкое, как никель. Потом он пригнул голову Конго к палубе и побежал на корму; деревянные башмаки хлопали, спадая с его босых пяток.
