Должно быть, вопрос написан на моем лице.
– Капитан Айван, – Хинтон снова переводит взгляд на столешницу и продолжает со злобой в голосе: – После того как отец подготовил ему упряжку лошадей, тот проиграл на скачках лорду Вистану с востока. Капитану это не понравилось. И отец поплатился.
В моей памяти всплывают старые сплетни из Крофтона: извозчик Герлингов, которого после проигрыша на скачках привязали сзади к карете и волочили по земле, пока он не умер. На секунду собственное горе отходит на второй план, и я в ужасе смотрю на мальчика.
Я всегда знала, что порядки в Эверлессе жестоки и деспотичны: если ты стал бесполезен, постарел, заболел или потерял конечность, Герлинги выкинут тебя в мгновение ока. Но сейчас это место стало еще более мрачным, чем во времена моего детства. Я наклоняюсь к мальчику, обнимаю его и не отпускаю некоторое время:
– Сочувствую.
Через мгновение Хинтон вздрагивает, словно хочет прогнать воспоминания.
– Это было очень давно. В любом случае я хотел сказать тебе: займись чем-нибудь. Хуже, когда остаешься наедине с собой. – Он протягивает мне руку. Монета, которую я дала ему два дня назад в обмен на безопасный выход папы из поместья, блестит на его ладони. Я вижу, как дрожит его рука.
Вместо того чтобы забрать у него монету, я протягиваю руку и закрываю его ладошку.
– Ты так много для меня сделал, – говорю я и убираю прядь выбившихся волос за ухо. Я действительно так думаю.
Он качает головой. Его глаза – все еще такие живые после всех потерь – полны слез.
– Я так сожалею, Джулс, – говорит он, роняя голову на грудь. Я знаю, что он думает: это моя вина. Я читаю свои собственные мысли на его лице.
Затем прижимаю его к себе.
– Ты сделал все правильно. Он сам выбрал свой путь. – Если я что и знала об отце, так именно это. – Никакие твои слова или действия не заставили бы его изменить решение.
Если кто и виноват в его смерти, то это я, потому что не ушла, когда он просил, солгала и бросила его, вообще покинула Крофтон.
Хинтон колеблется, а потом кивает. Слезы высыхают, и лицо светлеет. Он тоже потерял отца, но по-прежнему улыбается, добр и старается быть хорошим.
Я смотрю, как мальчик пробирается между столами слуг, приветствуя людей по пути, и знаю, что никогда не буду снова такой беззаботной.
Остаток дня я занята работой: срываю пахучие листья с колючих стеблей, солю мясо, взбиваю масло из сливок. Другие слуги в основном избегают меня. Я не против: мне не хочется разговаривать. Не хочется чувствовать.
