Первое мое знакомство с местностью, где основывалась коммуна, произошло в один из июльских дней, когда я, вытребованный отцом, подошел к высокому мысу. Темный слиток соснового борка врезан в синее небо, а по склону поддерживают его колонны белых стволов берез. Место это только начинало обживаться, потому все было свежим, буйным и благоухало.
Через заболоченный луг по еле угадываемой тропинке, где проходят редкие рыбаки, вышел я к тихой речке. Она вела неторопливую жизнь среди пышных камышей и кустарников, проглядывала оконцами омутков. На перекате — узком неглубоком месте — открылся шаткий переход из свежих кольев и жердей. Было жарко. Я уселся на переходе, опустил ноги в воду. Хотелось подольше посидеть здесь, посмотреть на интересную жизнь воды и берегов, но мать велела не болтаться в дороге: я нужен отцу, он вызывает меня в коммуну. Поплескал в лицо водой, сорвал белую лилию и пошел отыскивать отца в этом незнакомом зеленом мире.
По голосам людей, по стуку топоров добрался до поляны, где возводился дом. На него по покатам[36] на веревках поднимали матку[37].
— Раз, два — взяли! Е-е-ще раз!
Тут был и отец, тянул по команде за веревку.
— Легла матица, — дальше дело веселей покатится!
— Чижолая, собака! Ей бы рюмку посулить, — сама сиганула бы на место.
— Земля да лес — чертов вес.
— Не до рюмки нам, товарищи, — сказал высокий человек в пропоченной рубахе, сутулый, с подстриженными черными усами. Говорил он неторопливо, глуховато, будто мягко хлопал в ладоши. — Работы у нас столько не бывало. Не одну рубаху спустишь, пока домов наготовишь. К осени школа нужна, дворы скоту, амбары, а тут страда наступает. Двадцать пять семей идет на новое место.
— Василий Антонович, слышно, грозят нам в деревне. Тебе, как председателю, не доводилось узнать, кому мы пришлись невдосоль?
— Богатеньким — Зыковым, Забурдаевым, Комакиным — пришлись мы как песок на зубы. Они стращают, подбрасывают записки. Приведем больше народу на свою сторону — начнем некоторым клыки выламывать.
— А что, ребята, — спохватился Филя Бочаров, — неладно укладывать матку в пустое гнездо: счастья не видать. Гляди да и отрядят этот дом мне — зачичеревеет в нем моя баба без плоду.
Он порылся в кармане, погонял пальцем на ладони медную мелочь.
— Кабы знать, захватил бы из дому гривну.
— Для разживы и пятак пойдет. Он круглый, покатится, заиграет — счастья намотает.
Филя понес пятак под матку. Коренастую фигуру легко несли ноги, и походил он на здоровенный белый гриб.
