Воспитатель странный и учитель
Наблюдать приставлен надо мной.
Он во всем со мной обличьем сходен:
Так же гладко выбрит, так же сед,
Волосы стрижет по той же моде,
Носит тот же галстук и жилет.
И за каждой новой неудачей,
Издеваясь над бедой моей,
Он подходит поступью кошачьей,
Он стучится у моих дверей.
Говорит язвительно: «Послушай,
Ты, седой ребенок, не балуй.
Ты легко когда-то отдал душу
За девичий первый поцелуй.
Что же ты теперь еще хлопочешь,
Что томишься мукою земной?
Никого ты полюбить не можешь,
Ты навеки безысходно мой».
Я кричу ему: «Отдай мне душу,
Старый шулер! Откуп слишком мал,
Я тебе в лицо сказать не трушу,
Что меня ты гнусно обобрал.
Был тогда доверчив я и молод,
Я не мог заметить твой обман;
Жег меня исканий вечный голод,
В мир глядел сквозь розовый туман.
Пенились и звали океаны,
Видел птиц неведомых полет,
На песках Сахары караваны,
В огненном сияньи — вечный лед.
Подвигов искал больших и смелых,
Верил в правду, ненавидел ложь,
И легко паря на крыльях белых,
Был душою с серафимом схож.
В сумрак ты одел моря и сушу,
Маяков задул зовущий свет,
Ты, добытую обманно душу,
Бросил в мир, в котором солнца нет.
Я запутался в твоих тенетах.
Разве в этом жизни смысл и цель?
Каждый день вставай, ходи, работай,
Вечером опять вались в постель!
За стеной кричат и плачут дети,
Каждый шорох больно ранит слух.
Ты не хочешь честно мне ответить,
Кем ты послан, ненавистный дух?»
И в порыве безысходной муки
Я его пытаюсь отпихнуть.
Пальцы крепкие схватили руки.
Говорит мне: «Терпеливей будь.
Что мне в том, что куплен по дешевке,
Я всегда удачной сделке рад.
Ни к чему, романтик мой, уловки,
Души я не отдаю назад.
Я украл твою, тебя жалея.
Мне смешна была любовь твоя.
Ты б до смерти в сумрачных аллеях
Сладко млел под трели соловья.
Чистота твоя — пустое слово!
Жажда подвигов и странствий — блажь!
В мире все давным-давно не ново,
Все моря и страны все — мираж.
Радуйся негаданной удаче!
Ты чего хотел: семьи, детей?
Проживешь спокойней и богаче
Без мещанских нищенских затей».
Хрусткий снег морозно серебрится,
Город спит, опутан снежным сном.
Колдовской, безжизненной столицей,
Мы друзьями под руку идем.
Путь лежит у скользкого канала,
В осыпи колючих зимних звезд.
Я плетусь покорно и устало
У его ноги, как верный пес.
Дыбятся дома над площадями,
Паутиной улицы сплелись,
Острыми акульими зубами
Крыши в лунную вонзились высь.
Тщетно молят у небес пощады
Неумолчной каменной мольбой,
Колоколен призрачных громады,
Уплывая в неземной покой.
Стены здесь, как древние скрижали,
