— Домой? — уточнила Варвара.
— Да уж, наверняка. Ну ничего, простит.
Иван, конечно, простил, хотя его также, как и меня, оторвали от сна накануне выходного дня. Он в суровом молчании выслушал информацию, но, поскольку был суров всегда, это ничего не значило.
— Ладно, ждите, — пробурчал Земцов и добавил: — Влипли, пинкертоны.
Но последние слова тоже ничего не значили. Если иметь в виду дурные намеки.
— Тебе рассказать, как тут все было? — спросила Варвара, когда я положил трубку.
— Не трать заранее пыл, дождись Земцова. По поводу "влипли" Иван отчасти прав: объективно ты такое же подозреваемое лицо, как и все остальные. Кстати, об остальных. Пойдем, познакомишь. А то наше уединение уже становится неприличным.
Действительно, пора было познакомиться не только с мертвецом.
В большой комнате так ярко горел свет, что это лишь подчеркивало сумрачность царящей атмосферы. В кресле, ближе к двери, полулежала сдобная булочка — пухленькая женщина с нежными щечками, слегка надутыми губками и светлыми волосами, напоминающими взбитые сливки. При нашем появлении она чуть вскинула опущенные реснички, из под которых блеснули полные слез голубые глазки, издала полувсхлип-полувздох и вновь отгородилась от внешнего мира сомкнутыми веками.
— Витимова, — шепнула Варвара.
Рядом с Еленой Витальевной на диване в абсолютной неподвижности замер невысокий жилистый мужчина, чье желтоватое лицо сильно смахивало на восковою маску, впрочем, как и он сам на восковую фигуру. Лишь его взгляд, очень быстрый и цепкий, не оставлял сомнений, что это живой человек. На мое приветствие он откликнулся коротко, почти не раскрывая рта:
— Виктор Хан.
За большим столом с остатками недоеденного торта и недопитого чая сидели сухощавая, коротко стриженая шатенка, напоминающая строгую учительницу, и флегматичного вида мужчина, который заметно утратил стройность фигуры, зато приобрел близорукость. Женщина посмотрела на меня с критическим прищуром и кивнула, а мужчина поправил старомодные очки в роговой оправе и вяло представился:
— Струевы.
В самом дальнем углу комнаты, в кресле, закинув ногу на ногу, восседала дама, ради которой стоило, чтобы тебя разбудили среди ночи накануне выходного дня. Она была высокая, с гибким, как у змеи телом, черными, тяжело падающими на грудь волосами и чуть вытянутыми к вискам большими темными глазами. И волосы, и глаза особо подчеркивали бледность нетронутого румянами лица, придавая ему холодную загадочность и почти демоническую привлекательность. Что греха таить, я заметил ее самой первой.
