— Вот, я кое-что нашла. — В одной руке Вера Аркадьевна держала помятые, но все же вполне удобоваримые газетные страницы, а в другой — изжеванный, наполовину подмоченный лист, который, похоже, вынули из помойного ведра. — К сожалению, в это… — Исполнительница ролей королев брезгливо посмотрела на бумагу, чье последнее пристанище я вычислил довольно точно. — … были завернуты картофельные очистки. Мне, право же, неловко, но я подумала, что вам, наверное, надо…
— Замечательно! — пылко воскликнул я, с не меньшей, но хорошо скрываемой брезгливостью схватил остатки растерзанной газеты и вперился в них так, словно надеялся обнаружить прилипшие крупицы золота. Увы. Путем честного поиска Вера Аркадьевна нашла все, кроме того самого листа, где с одной стороны была реклама "Дрофы", а с другой — фотография Потоцкого.
— Это вас устроит? — спросила она с чувством исполненного долга.
— Вполне, — соврал я и уточнил: — Вы случайно не помните, когда Сергей Павлович купил газету?
— В субботу утром. В тот день, когда Глеба… — она осеклась.
— Уж вы извините, что я вас заставил рыться… — попытался я переключить ее внимание.
— Ничего, ничего. Вам не стоит обо мне беспокоиться.
Но я о ней побеспокоился: попрощался, захватив с собой газетные листы и не сказав ни слова, зачем мне все это понадобилось. Иногда умолчание — лучшее проявление гуманизма. Проходя по двору, я увидел мусорный бак. Я скомкал газетные листы и выбросил их в груду прочих отбросов.
Я ничего не понимаю в бухгалтерии и потому охотно признаю, что в наше бурное время, когда налогов и налоговых инспекторов больше, чем денег, хороший главбух в фирме — все равно, что Папа Римский в Ватикане. Так же свят и незыблем. Наша Валентина, может, и не свята (уж точно, что не свята), но, безусловно, незыблема. Причем во всех смыслах. У нее рост под метр восемьдесят, фигура, как монумент полководцу, а потому она способна кого угодно задавить не только финансово, но и физически.
Меня она сегодня чуть не лишила жизни. Сцапала на пороге конторы своими ручищами и проорала:
— Где, черт побери, этот сукин сын Погребецкий?! Уже два дня не кажет нос на работу! Бабник проклятый, наверняка с какой-то девицей шуры-муры водит! А я не могу отправить платежки в банк! И на кой леший шеф именно ему оставил право банковской подписи!
Чуть было не задохнувшись (в порыве гнева на моего лучшего друга Валентина так меня стиснула, что передавила диафрагму) и чуть было не оглохнув (почему-то Валентина решила, что для пущей доходчивости орать мне надо в самое ухо), я просипела, что сейчас позвоню Игорю на мобильный телефон.
