При всей своей внутренней силе отец оказался нестойким. Он был слабее Рымкевича, потому что его нравственный закон пренебрегал защитой. А в защите нуждалась семья Петра Григорьевича.
И он ее предал из-за гордости. Он не думал, что отъезд похож на бегство и признание себя виновным.
Петр Григорьевич вернулся к своим родителям-пенсионерам в районный город Старобельск.
Он был конченый человек. Тогда еще никто не понимал этого.
В первое время Петр Григорьевич писал рассказы. Они были очень скучны, но в них действовали счастливые люди и не было зла.
Бабушка Александра Павловна первой почуяла беду, когда после очередного редакционного отказа застала Петра Григорьевича со слезами на глазах.
От первого спуска Константина в шахту до переезда в Старобельск прошло около десяти лет.
Второй раз он попал под землю во время практики — то была щемящая встреча с детскими образами.
Став горным инженером, он быстро потерял счет своим мрачным путешествиям.
…Петр Григорьевич работал инженером в сельской строительной организации. Полина оставила его, уехала в Гуково и снова вышла замуж. Обоим шел пятый десяток, каждый из них был несчастлив и в душе сознавал, что лучше, чем было, уже никогда не будет. Им понадобилось прожить вместе целую жизнь, чтобы убедиться в том, что они чужие люди.
Но кто имел право их судить? Константин?
Нынешним летом Павлович, товарищ Константина по клубу «Ихтиандр», за полминуты определил на счетной машине «Касио-биолатор» совместимость биологических ритмов Петра Григорьевича и Полины. Павлович не знал, что Морозов задумал рассчитать отца с матерью, и объявил результат со своей обычной развязностью:
— Совпадение физических ритмов — девяносто один процент, эмоциональное — семьдесят пять, интеллектуальное — три процента… При этом думать не обязательно.
Что ж, все было поразительно верно. Действительно, их брак держался только на чувственной основе, со временем стал невыносимой каторгой.
И вдруг Константину сделалось стыдно, как будто он увидел мать и отца в постели.
Он родился от их брака. Каким бы жалким ни был этот союз, с него нельзя было срывать покров тайны.
И он понял, что нет, никто теперь их не может судить, они принадлежат своей молодости, а не нашему времени.
Вот так, прожив почти три десятка лет, Константин вступил в пору мужества и первых глубоких раздумий…
Он был интеллигентом во втором поколении. Как и большинство его друзей, надеялся на быстрый успех и знал, по крайней мере теоретически, что нужно делать для успеха.
