- Брось ерепениться. Столько не видались, и выпить с другом не хочешь? Валюта есть, не волнуйся.- С хвастливым видом Сокольчик вытащил из кармана сторублевку.
Петровский ничего не сказал, только глянул на Федора да усмехнулся краешками губ. «А что если и в самом деле пойти? Поговорить все равно придется, иначе от него не отцепишься», -мелькнула мысль, и тут же Виктор принял решение.
- Хорошо. Подожди здесь, я сейчас.
Зашел в общежитие, взял пятьдесят рублей и вернулся.
К остановке трамвая шли молча, каждый был погружена свои думы, разговору мешала сразу установившаяся натянутость. Обоим стало ясно, что отношения уже не те, что раньше. Сокольчик хмурился, выжидал. Не такой представлялась ему эта встреча.
- Куда зайдем? - спросил Виктор.
Его спутник, уловив в вопросе беззаботные нотки, заметно оживился. Забегали глаза, на лице появилась улыбка.
- Давай в «башенку», а? Все-таки памятное место.
- Мне все равно,- машинально согласился Петровский, думая о своем.
В том, что Хрящ назвал ресторан, откуда начались его злоключения, Виктор видел даже что-то символическое. Там произошла их первая встреча, после которой скрестились и долгое время были одинаковы их судьбы. Оттуда и пойдут они дальше разными дорогами, если только Федор не послушается.
- Это ты молодец, что пошел на завод,- услышал Виктор голос Хряща.
- Иначе и быть не могло.
- Вот я и говорю: официальное положение, никаких придирок, - по-своему расценив ответ, продолжал Сокольчик,- теперь, брат, большие дела можно закручивать.
Виктор неопределенно махнул рукой:
- Об этом потом. Давай поднажмем - семерка идет.
К остановке подбежали, когда трамвай уже тронулся. Уцепившись за поручни, с трудом втиснулись в переполненный вагон. Федор сразу преобразился. Его зеленоватые глаза беспокойно забегали, прощупывая стоявших вокруг пассажиров. Брови плотно сошлись у переносицы, лицо приобрело то деланно-безразличное выражение, по которому нередко можно определить вора, идущего на «промысел».
- Щипнем,- прошипел он прямо в ухо Виктору, метнув хищный взгляд в сторону стоявшей впереди пожилой женщины с большой хозяйственной сумкой.
Не отвечая, Петровский схватил его за кисть руки и, бросив короткое «дурак», увлек к передней площадке.
- Руку пусти, черт! - выругался Хрящ.
Он сразу потерял интерес ко всему окружающему, лишь несколько раз пугливо оглянулся. Не заметив ничего подозрительного и опасного для себя, недоуменно прошептал:
- В чем дело?
