В четвертом часу ночи меня расталкивают. Вылезаю из спального мешка, прижатого к колесам джипа, вдыхаю чистейший воздух предрассветного часа.
Звезды третьей стражи поворачиваются на небесной оси вместе с отливом дальнего моря и приливом ближних песков, с древним исходом, средневековыми нашествиями, смещением великих путей и развалом Империй.
Необычное ощущение рассвета в пустыне: ни одного птичьего звука.
К вечеру 8 июня добираемся до места назначения, и сразу же заступаем на дежурство в ночь. Битерман, как всегда недоволен. Не нравится ему настроение в лагере, напоминают ему время до Шестидневной войны.
Перед отъездом в ночной дозор нам сообщают, что по всей границе объявлена повышенная боевая готовность, запрещено курить, варить кофе. За любое нарушение – немедленный дивизионный суд.
– Что я вам говорил? – с веселым злорадством утопающего шепчет Битерман.
Вдоль границы сорок сторожевых точек. На радиоволне, которое одновременно слышат все точки, тишина.
– Ангела-невидимку нашего припугнули, – говорит один из парней, находящийся здесь на сборах уже десять дней.
– Кого? – навострил уши Битерман.
– Еще услышишь.
Холод усиливается. Только сейчас, когда он прохватывает до костей, понимаешь, что значит для курящего затяжка сигаретой, для того, у кого зуб на зуб не попадает – глоток горячего кофе. И в этот миг, в половине третьего ночи по всем сорока точкам среди мертвой тишины раздается:
– Б-р-рр-рр…
– Вот и он – ангел-невидимка.
И тут же по радио крик командира дивизии:
– Я тебе покажу, сукин сын. Я тебя засеку. Я тебе под суд утром отдам.
Дело в том, что баловника, который уже не впервые шалит ночью, засечь невозможно, но никто его не выдаст.
Опять его голос, знаменитая песенка того года, написанная Ариком Айнштейном «Господин судья»:
– Адони ашофет, адони ашофет…
Опять крик комдива:
– Ты у меня попоешь и попляшешь. Я тебя засеку.
При напряженном вслушивании и слежении в приборы ночного видения – странное ощущение бестревожности, хотя Битерман и объявление повышенной готовности вселяет в нас ожидание чего-то необычного. Но никаких особых указаний не дано, кроме обычных: быть бдительным, следить в оба. Граница здесь, как правило, спокойная, заповедник дикой жизни. От рощи высоченных пальм у шоссе, в тени которых останавливаются туристы, катится вал кустов и деревьев, разрежаясь полянами, где можно видеть лань или цесарку с торчащим, как у индейцев, пучком цветных перьев на головке.
