Как я не стал приемным сыном Ленина (глава третья, повествующая о моей
жизни в Кремле, о слепой дочери цадика и о пробуждении в Надежде
Константиновне материнских чувств) Когда правительственный эшелон прибыл из Петрограда в Москву, меня зачислили в охрану Кремля. С первого же дня я попал под опеку Надежды Константиновны. Каждый свободный от нарядов вечер я проводил в ее компании за чашкой чая с брусничным вареньем. Частенько к нам присоединялась Мария Ильинична, а иногда - и сам Ленин. С работы он обычно приходил запоздно и невероятно утомленный, но даже за ужином не позволял себе расслабляться и просматривал немецкие газеты, в единственном экземпляре доставлявшиеся к нему по каким-то секретным каналам. Поначалу он на меня не обращал ни малейшего внимания, но когда случайно узнал, что я понимаю по-немецки, живо заинтересовался моей персоной, и с того самого дня общался со мной исключительно на языке своих предков. (Кстати, именно Ленин нарек меня Алексромой: он обожал давать друзьям и соратникам прозвища). Ильич не уставал сетовать на то, что молодые члены Совнаркома не знают иностранных языков, и на полном серьезе уговаривал меня организовать в Кремле курсы немецкого и испанского языков. "Но не в'емя, не в'емя", - быстро спохватывался он.
Весна и лето восемнадцатого года выдались поистине горячими. Вот лишь краткое перечисление основных событий: в апреле восстали московские анархисты, в первой декаде мая стали требовать хлеба колпинские рабочие, в конце того же месяца при поддержке эсеров против большевиков выступили чехи, в июле безумный чекист Яков Блюмкин по наущению левых эсеров застрелил германского посла Мирбаха, примерно в то же время правительство подверглось нападкам со стороны Максима Горького (его оппозиционную "Новую жизнь" пришлось закрыть), в двадцатых числах августа после зверского убийства министра Сибирского правительства Новоселова разразился кризис власти за Уралом, а 30 августа на заводе Михельсона было совершено покушение на Ленина.
О последнем событии надо сказать особо. В этом деле столь много белых пятен и несуразностей, что вряд ли оно будет когда-либо расследовано до конца. Начать хотя бы с того, что покушение было совершено именно в тот день, когда Дзержинский отбыл в Петроград расследовать убийство председателя тамошней ЧК Урицкого. Далее, никто не видел, кто стрелял, но несколько человек успели заметить высунувшуюся из толпы женскую руку с револьвером (по отдельным показаниям - с любимым оружием эсеров "браунингом"). В-третьих, подозреваемую в убийстве женщину схватили отнюдь не на месте преступления, как принято считать, а на порядочном расстоянии от него.
