И оторвалась от книги лишь в тот момент, когда мажордом, деликатно кашлянув у нее над ухом, прошептал:
– Мадемуазель вице-рассказчица, благоволите пройти за мной.
Офелия подняла было глаза, но тут же зажмурилась: она стояла в главном вестибюле театра, чьи белые плиты пола и белые статуи искрились, как снег, под слепящим солнечным светом, лившимся в окна. Вокруг нее толпились придворные с бокалами шампанского и с голубыми песочными часами в руках. Здесь собрался весь цвет высшего общества Небограда. Дамы щеголяли узкими сверкающими платьями и длинными жемчужными ожерельями; мужчины вырядились в белые костюмы с черными бабочками и в канотье[7] с голубыми лентами. Музыкант наигрывал легкую джазовую мелодию на клавесине. Офелия, в своем сиреневом платьице, застегнутом до подбородка, со старым истрепанным шарфом на шее и взлохмаченными волосами, которые забыла уложить в прическу, никогда еще не чувствовала себя такой старомодной.
– Прошу сюда, мадемуазель вице-рассказчица, – терпеливо повторил мажордом и указал ей на низкую дверцу в глубине вестибюля. – По правилам мадемуазель вице-рассказчице следует пройти через артистический вход.
– А монсеньор Фарук здесь?
– Да, монсеньор уже занял свое место. Ему не терпится послушать истории мадемуазель. Простите, мадам, – обратился мажордом к тетушке Розелине, которая вознамерилась пройти следом за Офелией, – публика туда не допускается.
– Что за глупости! – возмутилась старушка. – Это же моя племянница!
– Может быть, но не в «Сплендиде», мадам. Здесь мадемуазель – только вице-рассказчица монсеньора Фарука. Доступ на сцену строго ограничен из соображений безопасности.
– Но послушайте, вы же не думаете, что у меня под платьем спрятана бомба!
– Не волнуйтесь, тетя, все будет хорошо, – заверила ее Офелия, ни минуты не веря в собственные слова. – Постарайтесь найти место поближе к сцене. Если я буду вас видеть, это придаст мне храбрости.
– Ладно, – шепнула тетушка Розелина, сунув расческу в руку племянницы. – Выбери там свободную минутку и приведи в порядок свою гриву.
– А что вы мне посоветуете, мадам? – спросила Офелия, обращаясь к Беренильде.
В улыбке, которой ответила ей красавица-вдова, впервые не было того сладкого притворства, которым она владела, как опытная актриса. Это была слабая, искренняя улыбка на дрожащих губах обеспокоенной матери.
– Постарайтесь быть эффектной, произвести впечатление, – сказала Беренильда, коснувшись щеки Офелии рукой в бархатной перчатке. – Я знаю, вы сможете, вы уже не раз нам это доказали.
