Дом мужчины там, где хлопочет женщина, которая любит его и которую он тоже любит. Отсутствие подобного чувства и отяготившие из-за постоянной нехватки денег мою астму приступы мигрени в конце концов довели меня до того, что я схватился за возможность поехать учиться в академию. Чтобы туда поступить, надо было пройти творческий конкурс, и из этого испытания я, к большому и неприятному сюрпризу для Анаит, вышел с честью. Я до сих пор помню, как верхняя губа Анаит, которую дурные новости всегда заставляли дрожать, в тот летний день, когда пришло сообщение о моей имматрикуляции, буквально заплясала. Наверно, она была уверена, что ее Трдатик никому не нужен, и ее потрясение было столь велико, что она забыла перевернуть баклажаны — действие происходило на кухне, — и те подгорели у меня на глазах. «А мы? Меня с ребенком ты собираешься бросить?» — спросила она таким тоном, как будто впервые услышала про эту академию. «И чего же ты хочешь? Чтобы я остался в Ереване? Ты же сама говоришь, что тут у меня нет никаких перспектив, потому что я пишу по-русски», — ответил я. С этого момента начались прямые и ежедневные ссоры, которые могли уже тогда довести нас до развода, если бы каждый из нас не желал видеть зачинщика этой противной процедуры в другом. В Армении развод касается не только супругов. Как и все семейные проблемы, эта тоже подлежала всестороннему обсуждению родней обеих сторон, и, если твои аргументы были оспоримыми, на тебя начинали оказывать весьма серьезное давление. На этот раз я имел преимущество, поскольку, поступая в академию, я как бы больше думал о семье, чем Анаит, которая эту идею отвергала: все ведь знали, что литературным трудом прокормиться трудно, и киноискусство выглядело тем выходом из стесненных условий, которым до меня пользовались и такие известные люди, как Фицджеральд, Фолкнер или Превер (другое дело, чем это обернулось для их творчества в целом). Моей редакторской зарплаты едва хватало на то, чтобы ходить в гастроном и раз в неделю на рынок, на доходы Анаит покупались стиральный порошок, туалетная бумага и одежда для Геворка. Моими гонорарами оплачивалась квартира. Но сколько еще надо было для хотя бы более или менее нормальной жизни! Взяток за то, чтоб я писал научно-фантастические рассказы, мне никто не предлагал, да и если б предложил, я их все равно не принял бы, так же как я всегда заставлял убрать обратно в мешок те немногие бутылки коньяка, которые иногда выставляли на мой стол в редакции авторы.
