Мир приключений, 1929 № 03-04 | страница 33

— Ах, он кажется теперь государственный деятель. — сказал заведующий, бывший человеком благожелательным.

— Вот именно этим-то он и должен был быть, — проворчал епископ. — Лезет вперед! Если я когда-нибудь кого-нибудь не переносил, так это — Жирного.

— Я тоже, — согласился заведующий. — Как он отвратительно смеялся. Точно клей, льющийся из ведерка.

— Если помните, он был жадным маленьким животным. Один из служивших у них в доме рассказал мне как-то раз, что он съел три бутерброда с намазанной на них сапожной ваксой после того, как кончил тушеное мясо.

— Между нами говоря, я всегда подозревал, что он таскает булочки в школьной лавке. Я не хочу необдуманно обвинять, не имея настоящих улик, но мне всегда казалось в высшей степени странно, что какое бы ни было время учебного года и как бы ни были стеснены обстоятельства других учеников, мы никогда не видели Жирного без его булочки.

Епископ наклонился вперед и понизил голос.

— «Мясо для кошки».

— Что?

— Знаете, что?

— Нет, а что?

— Вот, что нам следовало бы сделать: подождать часов до двенадцати, когда никого не будет поблизости, потом выбраться и выкрасить статую в голубой цвет.

— Почему не в розовый?

— Ну, в розовый, если вы предпочитаете…

— Розовый — славный цвет.

— Да, очень славный.

— К тому же я знаю, где я могу попользоваться розовой краской.

— Вы знаете?

— Целую массу розовой краски.

— Да будет мир в стенах твоих, «Мясо для кошки», благоденствие в чертогах твоих. «Псалмы, CXXI, ст. 7».

Когда спустя два часа епископ бесшумно закрывал за собой дверь, ему казалось, что Провидение, всегда стоящее на стороне правых, превзошло себя в своих усилиях, чтобы это его маленькое предприятие было успешно. Все условия для окраски статуи были благоприятны. Дождь, шедший весь вечер, перестал. А луна, которая могла стать помехой, весьма кстати спряталась за облаками.

Относительно людского вмешательства им нечего было опасаться. Нет более пустынного места, чем школьные сады после полуночи. Статуя Жирного с таким же спокойствием могла бы стоять в центре Сахары. Епископ и заведующий влезли на пьедестал и с помощью кисти скоро выполнили то, что повелевало им чувство долга. И только тогда, когда они, осторожно ступая, чтобы никто не услышал их шагов по гравию, снова достигли парадной двери, произошло нечто, нарушившее гармонию их действий.

— Чего вы остановились? — прошептал епископ, когда его спутник задержался на верхней ступени.