Мир приключений, 1928 № 08 | страница 11
Степенное село Верхи на его глазах превратилось в какой то шабаш ведьм, не снившийся средневековью. Цветные фигурки людей и животных на базарной площадке закружились и запрыгали, сплетаясь в причудливые узоры. Одинокие прохожие на улицах выделывали такие мыслете, которым позавидовали бы все пьяницы мира. То там, то здесь метались ошалевшие крестьянские клячи, волоча за собою обломки телег. Коровы у церковной стены вели себя но телячьему игриво. И если бы Алексей Фомич мог проникнуть взором сквозь Эту белую стену, он увидел бы потрясающее, кощунственное зрелище: священника в полном облачении, отплясывающего дикий танец вкупе с прихожанами и певчими. Неистовый разноголосый вой людей и животных доносился снизу. Но и сам Алексей Фомич визжал, как радующийся ребенок, дрыгая на месте ногами и руками.
Как долго это продолжалось, он не мог бы определить. Время для него перестало существовать. Он только видел, как некоторые из танцующих фигурок падали в изнеможении на землю под ноги более выносливых. Навождение прекратилось также внезапно, как началось. Учитель почувствовал, как ослабли его мускулы, с лица сбежала гримаса смеха, и в голове стало ясно и тоскливо. Внизу все сразу замерло. Измученные танцоры остановились, как вкопаные, с недоумением поглядывая друг на друга. Словно проснувшись, учитель услышал тяжелые шаги по лестнице и насмешливый голос Ветрова:
— Ну что, понравилось вам?
— Я ничего не понимаю, — прошептал Алексей Фомич. — Развяжите меня. Это не так легко вынести.
— Хорошо, — сказал Ветров, подходя к нему. — Но ведь вы видели только первый акт пьесы. Вы видели, как они веселятся. А вы знаете, что я могу заставить их разыграть всю гамму чувств и поступков, на какие способен человек. Я могу навести на них панику, могу заставить их вцепиться друг другу в горло или обниматься в порыве дружбы. Их любовь, страсть и ненависть — все в моей власти. Хотите эго видеть?
Алексей Фомич устало мотнул головою.
— Нет, благодарю вас. Отпустите меня. Я предпочитаю быть с ними. Я ничего не узнал, кроме того, что для вас нет разницы между человеком и скотом.
Веревки упали, и он почувствовал себя свободным.
— Анюта, я прощаю им твои синяки.
Глаза горбуньи просветлели, и она отозвалась радостной улыбкой на слова отца. Она давно отвыкла видеть его таким веселым. В последние годы он стал угрюмым и раздражительным. Он не щадил ни себя, ни дочь, и его опасная работа сказалась на здоровье обоих. Теперь Ветров был неузнаваем. Он вошел в роль хозяина и, усадив учителя за стол, угощал его чаем и анекдотами. Но Алексей Фомич ждал другого угощения. Он почти не слушал, отвечал невпопад, и все его мысли тянулись к маленькой двери в соседнюю комнату, которая была так плотно закрыта перед его глазами. Наконец, он не выдержал и взмолился:
