А еще девушка напряжена: боится, как бы на нее не набросились, не заковали в наручник и не надели мешок на голову.
Под описание она подходит, на входе назвала условленное имя. И все равно мне надо удостовериться.
– Назовите пароль.
Девушка выгибает брови. Не от удивления.
– Назовите.
Она закатывает глаза.
– «Темные века», – произносит, катая слова на языке как нечто ядовитое. У нее сильный восточноевропейский акцент.
– Откуда вам известны эти слова?
Она качает головой и цокает языком. Ответа я не получу.
– Я… не понравилась… вашей Секретной службе, – произносит девушка. «Секретной слушбе».
– На вас среагировали металлодетекторы.
– Не впервой… Как сказать по-вашему?.. Куски бомбы…
– Осколки бомбы. Шрапнель. После взрыва.
– Да, точно, – говорит девушка, постукивая себя по лбу. – Пару сантиметров вправо, и я бы не проснулась.
Она просовывает большой палец в петельку на поясе джинсов. В ее глазах вызов.
– Хотите знать… чем я это заслужила?
Это, надо думать, следствие военного удара – приказ на который отдал американский президент – в некой далекой стране. Впрочем, я об этой девушке ничего не знаю. Не знаю ее имени, не знаю, откуда она. Не знаю, что ею движет. И какой у нее план. Позвонив мне четыре дня назад, она пропала из виду. Как я ни старался, ничего о ней разузнать не сумел.
Кроме того, что в ее руках – судьба свободного мира.
– Я вела свою… двоюродную сестру… в церковь, и тут ударила ракета.
Прячу руки в карманы и заверяю девушку:
– Здесь вам ничего не грозит.
Она снова закатывает красивые, медного оттенка глаза. Крутой фасад дает слабину, и наружу проглядывает испуганный ребенок.
– Ну да. Так я и поверила.
– Даю слово.
Девушка с отвращением отводит взгляд.
– Слово американского президента!..
Из заднего кармана джинсов она достает потертый и сложенный вдвое конверт. Расправляет и кладет на столик у дивана.
– Мой партнер не знает того, что знаю я. Это известно только мне. Нигде не записано. – Она постукивает себя по виску справа. – Здесь только.
То есть она кое-что утаила. Не оставила записи в компьютере, чтобы мы не взломали, не отправила по электронке, чтобы не перехватили. Хранит в единственном месте, куда не в силах проникнуть даже самые продвинутые технологии, – в голове.
– И я не знаю, что знает мой партнер, – добавляет она.
Точно. Они разделились. Каждый держит при себе половину головоломки и потому незаменим.
– Вы нужны мне оба, – говорю. – Я все понял. В понедельник вы ясно дали это понять.
