Севилла помолчал и взглянул на собеседников.
— Стоит поставить этот опыт, как вы думаете?
Согласились все, кроме Лизбет. Севилла посмотрел на нее. Он решил, что она не должна оставаться обиженной.
— А как по-вашему, Лизбет?
Лизбет помолчала.
— Стоит, — наконец выговорила она с трудом. — Почему бы и нет?
Быстрым движением Севилла встал. Он взглянул на Арлетт, его лицо светилось счастьем. Впервые за три недели он действовал, и сотрудники вновь сплотились вокруг него.
— Мэгги? — послышался за дверью голос Боба. — Ты одна?
Она ответила «да» и запахнула халат, — она лежала на кровати с книгой в руке.
Боб вошел.
— Я тебе помешал?
— Ты же знаешь, что нет.
Он был в светло-серых брюках, в белых полотняных полуботинках и рубашке бледно-голубого цвета. Он уселся на кровать Лизбет, нахмурив брови, сжав колени и опустив на них судорожно сцепленные длинные тонкие пальцы.
— Мэгги, — заговорил он с таким видом, будто произносил тираду в интимно-психологической драме, — ты сказала Севилле?
— Конечно, нет. Я же тебе обещала и, между прочим, никогда в жизни так не жалела об обещанном. Ведь в первый раз я что-то скрываю от Севиллы, а мне от этого не по себе.
— Значит, — сказал он, — это Арлетт, потому что он знает, я в этом уверен. Ты сама заметила его ледяную холодность ко мне. И если бы только он, а то и Арлетт, Питер, Майкл и даже Сюзи больше не разговаривают со мной. Я стал каким-то изгоем. Но что я могу сделать? — воскликнул он, простирая свои длинные гибкие руки. — Не могу же я спросить у них — скажите, бога ради, в чем вы меня подозреваете? — они рассмеялись бы мне в лицо. Как я могу защищаться, когда я сам не знаю, в каком преступлении меня обвиняют? Все это трагически нелепо. Мэгги, ты читала «Процесс», так вот, ситуация, переживаемая сейчас мной, действительно кафкианская.
Он замолчал, безвольно уронил руки на кровать. Изящно положив на покрывало свои точеные пальцы опустив длинные черные ресницы, он тихо, убитым голосом произнес:
— Мэгги, мне кажется, я покончу с собой.
Он смотрел на Мэгги сквозь ресницы.
Она положила книгу на тумбочку и спокойно ответила:
— Какая глупость, тебе черт знает что лезет в голову. Никто на тебя не сердится, даже Севилла. Я знаю Севиллу лучше тебя. Если он напускает на себя суровый вид, то лишь по причине какого-либо тактического замысла. Вчера он в основном ставил целью запугать Лизбет.
Боб медленно поднял ресницы:
— К чему же тогда вся эта болтовня о секретности?
