И в самом деле, армейское прошлое безошибочно читалось в осанке, жестах и даже походке посетителя. Но он не был похож на простого солдата или сержанта — тяжелый взгляд, командирский голос — все говорило, что новый знакомый — офицер.
Рыбак на обратном пути рассказал, что Полковник несколько дней ошивался в порту Владика, расспрашивал об окрестностях, гостиницах, где мало кто бывает, и, услышав, что "Адмирал Казакевич" стоит на отшибе, практически у черта на куличках, несказанно обрадовался. Вот, собственно, и все, что удалось узнать о новом постояльце…
Человеком он был молчаливым. Все чаще бродил по берегу, реже — взбирался на сопки с морским 50-кратным биноклем, и часами всматривался в горизонт. По вечерам он сидел в ресторане, всегда выбирая одно и то же место — в дальнем углу, у окна, лицом к двери. Он пил ледяное пиво, умудряясь высосать до трех литров за вечер, и ел жареную свинину, доведенную практически до состояния угля, но всегда с большим количеством лука, и, обязательно — гренки из черного хлеба с чесноком.
Стоило кому-то занять его место — Полковник молча поднимал наглеца за шиворот, и выдворял из-за стола. Как-то раз любимый угол военного заняла компания прилично выпивших ребят в полдесятка человек, которые никак не хотели решить дело миром… дело кончилось телесными повреждениями различной степени тяжести, несколькими выбитыми зубами, сломанной рукой и целой лужей крови. Причем, все это — не у нашего постояльца.
Тогда-то он и познакомился с участковым. Разговор происходил в комнате гостя, и занял не более двух минут. После чего милиционер, мечтательно улыбаясь, вышел из гостиницы, произнеся на прощанье:
— Очень хороший, понимающий человек!
Водилось за Полковником еще несколько странностей. Во-первых, он не получал никакой корреспонденции, и сам никому ничего не писал, и даже не звонил. Никаких новомодных гаджетов, типа сотовых телефонов, в последнее время появившихся почти у каждого, тоже никто не видел. Но они были и бесполезны у нас — граница рядом, военные глушили все частоты. А, во-вторых, он сторонился других военных. Стоило в "Адмирале Казакевиче" появиться человеку, в котором угадывалось армейское прошлое, путешественник сперва отправлял на разведку Леночку, потом — сам наблюдал за ним поодаль, и лишь после этого спускался в ресторан. И в присутствии таких людей сидел тихо, как мышь, навострив уши и ограничиваясь одной кружкой пива. Но — это относилось лишь тем, чей возраст был от сорока и выше. К холуаевцам, бывшим частыми гостями в "Адмирале Казакевиче", отправившись в увольнение или самоволку, он оставался совершенно равнодушным.
