— То есть вы считаете, что те ребята искали как раз то бабло? — подытожил я.
— Ну, не само бабло… скорее — ключ, с помощью которого можно узнать, где это самое бабло спрятано.
— А его там… ну, бабла этого — много? — осведомился я.
— Ну если у Григорьева — человека, далеко не первого в организации… но, правда, и не последнего — спустя столько лет осталось две сотни убитых енотов — то можешь представить.
— Не могу!
— Миллионы! А то и миллиарды!
Мы все надолго замолчали. Лишь потрескивали дрова в камине, да стучал в стекло дождь.
— Не томи уже, сынок, — не стерпел замполит. — Показывай.
Я расстегнул куртку, и оба Стечкиных не преминули этим воспользоваться, вывалившись на пол с ужасающим лязгом. Поколебавшись с секунду, я снял с шеи планшетку, и положил ее на стол.
Хирург открыл сумку, и достал из нее два предмета: толстую тетрадь и пухлый пакет.
— Первым делом предлагаю посмотреть тетрадь, — развел руками доктор.
Мы с Тороповым с любопытством смотрели через его плечо. На первой странице было выведено каллиграфическим подчерком "Григорьев А.А.", а ниже — нарисованы перекрещенные серп и молот, обрамленные пшеничным венком, с пятиконечными звездами и прочей атрибутикой, свойственной военному человеку.
— Отсюда много не выжмешь, — сказал Олег Павлович.
На следующих страницах, примерно до половины тетради, были различные бухгалтерские записи. Справа стояла дата, затем — наименование товара, например: "Т-64 Х 5" или "АКМ Х 1500", краткое пояснение — "Конго" или "Старый Али", и — денежный итог. Записи начинались 1992 годом, и заканчивались 1999. Суммы становились все крупнее и крупнее, и, в самом конце, после нескольких попыток подсчитать столбиком, был подведен баланс. Не буду называть эту цифру, отмечу лишь, что если это — доля человека, названного военврачом, не первым, но и далеко не последним, то сумму, причитавшуюся самому Баранову было очень сложно представить.
— Мнда, — подытожил, присвистнув, подполковник. — Только за эту тетрадь нам с вами, друзья мои, могут оторвать башку.
— Кто? — шепотом спросил я.
— Желающих немало… с полмира…
— Бережливый человек, — покачал головой Листьев, водя пальцем по строчкам. — Такого хрен обсчитаешь.
— А теперь — посмотрим, что здесь, — предложил хозяин.
Конверт был упакован в несколько слоев бумаги и полиэтилена. Хирург, распечатывая эту матрешку, употребил массу всевозможных ругательств, в том числе — несколько мне не знакомых, которые я с радостью взял на вооружение, пополняя свой словесный запас.
