Да, разумеется, мил, искрометен, заразительно весел; порой колюч. Но – по нашим меркам – не опасен. То, что в рассказах Шекли иногда доставалось на орехи и его Америке, всячески приветствовалось. А пассажи, которые советский читатель мог принять на свой счет – опыт подобного «сверхпрочтения» был накоплен гигантский! – либо вовсе опускались (как скандально знаменитая «советская» главка из романа «Путешествие в послезавтра»), либо тонули в потоках беззлобного ерничества, софизмов и элегантного абсурда. Благо всего этого у Шекли – хоть залейся.
С другими, более значительными авторами – Робертом Хайнлайном, Джеймсом Блишем, Филиппом Хозе Фармером, Фрэнком Хербертом, Филиппом Диком, Робертом Силвербергом, Урсулой Ле Гуин, Роджером Зелазни (что говорить об эпатажной, ни Бога ни черта не боявшейся «Новой Волне»!) – наше знакомство затянулось на долгие годы. Пожалуй, единственным исключением, приходящим на ум, был тот же Бестер... С иконоборцами и ниспровергателями вечно все получалось как-то непросто, рискованно, проблемно. А выручал отечественных редакторов (фантастика-то была популярна, как никогда, что-то же надо печатать!) неизменно он – безотказный милый пересмешник, Роберт Шекли.
Не хочу сказать о нем ничего плохого. Сам, помню, зачитывался – засмеивался – его рассказами, за что и благодарен автору (был у него и свой «прорыв» – как можно забыть об «Обмене разумов», открывшем нам, в то время неизбалованным, мир элегантного литературного абсурда!). Кто будет спорить, и такая фантастика нужна во все времена – мягкая, светлая, ироничная, беззлобная. И талантом писать ее Роберт Шекли несомненно обладает.
Впрочем, следует употребить глагол в прошедшем времени: обладал – пик творчества Шекли, увы, позади. При том, что свое место, весьма достойное, у этого писателя в истории послевоенной science fiction, – убежден, останется. Наметившееся у нас сегодня некое выравнивание оценок, неизбежное в обстановке свободного издательского «половодья» и появления новых кумиров, не должно, на мой взгляд, означать скорого и неправого забвения тех, кто эту литературу – создавал.
Самым же несправедливым – в стихийно сложившейся доморощенной оценке творчества Шекли – было ее несоответствие имиджу писателя у него на родине. Там характеристика «беззлобного миляги» если кому и подходила, то уж никак не автору «Седьмой жертвы» и «Путешествия в послезавтра» (их-то как раз у нас переводить не торопились).
