Как же давно это было! Воспоминание скользнуло в моей памяти как мимолетная тень.
Мы вышли на окраину города. К северу от заасфальтированной дороги стояли несколько домишек, к югу простиралась открытая степь. В пятистах метрах впереди было несколько тесно стоявших строений, окруженных купами деревьев.
Мы свернули с дороги и по неровной, посыпанной песком дорожке вышли на проспект — прямую, хорошо заасфальтированную дорогу, с обеих сторон обрамленную деревьями с голыми пока ветвями. Каменные постаменты указывали на то, что когда-то в тени этих деревьев стояли статуи.
Справа от проспекта высилось здание — полуразрушенное, но уже окруженное строительными лесами. За этим зданием стоял трехэтажный дом, бывшая гражданская больница. Слева от проспекта раскинулся фруктовый сад. Деревья тянули к небу голые ветви. В середине сада виднелся маленький белый домик; за ним росли высокие деревья, скрывавшие еще одно полуразрушенное строение. Наверное, это был административный корпус больницы. Как оказалось, раньше здесь размещалась городская поликлиника. Первый этаж административного здания Красная армия использовала под караульное помещение. В палисаднике работали русские женщины. Они убирали разбитые кирпичи и на тележках вывозили мусор. В дальнем конце проспекта было видно небольшое, неповрежденное здание, подвал которого вскоре приобрел для нас жизненно важное значение: это был наш продуктовый склад. Главным местом этого склада была весовая, где наш интендант Руф ежедневно ругался с русским начальником склада. Ругались они, правда, вежливо и почти дружелюбно. Но Руфу приходилось все время быть начеку. Но как он ни старался, его все равно всегда обвешивали. Иногда в мешках, которые он привозил со склада, для веса к муке были добавлены кирпичи.
Слева от дороги стоял гараж. В нем находился грузовик, на котором на склад привозили продовольствие. Этот грузовик часто ломался, и очень долго вместо номера под его капотом было мелом написано «Проба». В гараже была комната, в которой жил русский лейтенант милиции. Наши солдаты называли его пестрым дятлом, так как его форма была сшита из кусков синей, красной, зеленой и желтой материй. Впоследствии я один раз побывал в комнате этого пестрого дятла. Комната его насквозь провоняла бензином, так как через дверной глазок она сообщалась с гаражом, и лейтенант мог в любое время любоваться на свою любимую «Пробу». В комнате царил такой беспорядок, какого я не видел ни до этого, ни после ни у одного холостяка.
