— Простите, я слышал, что вы говорили про Манускрипт. Не тот ли, что найден в Перу?
Мой новый сосед удивился, затем насторожился.
— Да, тот самый, — неуверенно произнес он.
Я назвал себя и пояснил, что в Перу недавно побывала одна моя приятельница, от которой я и узнал о существовании Манускрипта. Его напряжение заметно спало, и он представился: Уэйн Добсон, ассистент Нью-Йоркского университета, где преподает историю.
Во время нашего разговора я обратил внимание, что сидевший рядом со мной джентльмен раздраженно поглядывает на нас. Он сидел откинувшись в кресле и пытался заснуть.
— Вы видели Манускрипт? — спросил я Добсона.
— Частями, — ответил он. — А вы?
— Нет, но приятельница рассказала мне о Первом откровении.
Сидевший рядом джентльмен раздраженно принял другую позу. Добсон взглянул в его сторону:
— Простите, сэр. Я понимаю, что причиняю вам беспокойство. Вас не очень затруднит поменяться со мной местами?
— Не затруднит, — откликнулся тот. — А наоборот, очень устроит.
Мы все вышли в проход между рядами. Потом я проскользнул в кресло у иллюминатора, а Добсон сел рядом.
— Расскажите, что вы слышали о Первом откровении, — попросил он.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
— Я полагаю, Первое откровение — это осознание того непостижимого, что вносит перемены в нашу жизнь, ощущение того, что рядом действует нечто иное, неведомое.
Сказав это, я почувствовал, что сморозил глупость.
Добсон заметил мое смущение.
— И что же вы думаете об этом откровении? — спросил он.
— Не знаю.
— Не правда ли, что все это несколько выходит за рамки здравого смысла? Наверное, для вас было бы лучше забыть о Манускрипте и вернуться к размышлениям в практических сферах?
Я усмехнулся и утвердительно кивнул.
— Ну что ж, обычная история. Хотя время от времени нам и посылаются откровения о том, что в жизни происходит что-то еще, мы склонны по привычке относить подобные идеи к области непостижимого, а затем подвергать сомнению возможность вообще постигнуть сокровенное. Вот почему необходимо Второе откровение. Как только мы поймем, что существование неведомого оправдано всей историей, осознание этого приобретет большую значимость.
— А потом, — добавил я, — уже как историк соглашаешься с всеобщим преобразованием, которое предрекает Манускрипт?
— Да.
— Как историк?
— Да! Но необходимо выработать верный взгляд на историю. — Мой собеседник тяжело вздохнул. — Поверьте, это говорит вам человек, который много лет изучал и преподавал историю не так как должно! Я обычно уделял больше внимания техническим достижениям цивилизации и великим людям, двигателям прогресса.
