– Да? – искренне опечалился я. – Грустно. И все-таки?
– Просто мне некогда заниматься всякими мелочами лично, – миролюбиво объяснил мне Зимин. – Не в том смысле, что ты мелочь, а в том… Короче – поговори с ними, а вечером ко мне не забудь зайти, поблагодарить. Все, отбой.
В трубке раздались гудки.
– Хорошо, – внезапно выдавил из себя второй визитер, стягивая лайковые перчатки с рук. – Тепло! А здесь есть какое-нибудь место, где кофе подают?
– Есть, – Вика вытянула руку. – Вон там автомат стоит.
– Автомат? – поморщился Устюгов. – В них же не кофе, а бурда.
– Чем богаты, – я убрал телефон в карман. – Мы тут непривередливые. Ладно, молодые люди, теперь объясните, какого лешего вас занесло в наши палестины и за что я должен поблагодарить Зимина?
– Прямо здесь говорить? – удивился Устюгов. – Может, пройдем в переговорную?
– У нас нет переговорных, – объяснил ему я. – Курилка есть. Подойдет?
– Нет переговорных? – просто-таки со священным ужасом переглянулись клерки. Судя по всему, любое здание без переговорной для них было невероятной экзотикой.
– Нет, – Вика тоже все поняла и от чистого сердца забавлялась. – А еще у нас нет штатного психолога, кабинетов для мозгового штурма с пластиковыми досками и тренажерной комнаты. У нас их заменяет спортивная редакция.
– Верно-верно, – поддержала разговор невесть откуда появившаяся Шелестова, которая, несомненно, слышала последние фразы из разговора. Она обняла за шею Вику, чем крайне ее удивила, и положила ей подбородок на плечо. – Там три в одном получается – сначала можно побухать, потом побухтеть, а после и подраться.
– Шелестова, отпусти меня, – Вика стряхнула ее руки с себя. – У меня возникло ощущение, что на меня напала анаконда и хочет задушить. Не тяни свои лапы к моему горлу.
– Не хочешь – не надо, – Шелестова подошла ко мне и оперлась на мое плечо. – Я просто сегодня люблю весь мир и хочу этим поделиться со всеми. Этих двоих я не знаю, вот тот суровый дядька тоже не подходит, – у него два пистолета под пиджаком – один под мышкой, один на поясе, с ним лучше не шутить. И кто остается? Только вы и наш любимый шеф. Я, как ваша верная подруга, было хотела соблюсти «статус-кво», показать, что я не посягаю…
– Иди работай! – покраснев, рыкнула Вика. – Между прочим, рабочий день давно начался. И руки фу от моей собственности!
– Крепостное право отменили в 1861 году, – прощебетала Шелестова у меня над ухом. – Мы с тех пор все свои собственные. Да, Харитон Юрьевич?
